Умирает заслуженный человек, старый коммунист. Всю жизнь он отдал партийной работе, всю жизнь исполнял чужие директивы, всю жизнь решения ЦК заменяли ему ум, честь и совесть.
То есть он честно прожил жизнь и вправе ожидать достойного ее завершения.
Однако перед самой кончиной является ему не ангел, посланник Божий, а самый настоящий черт: рыжий, смешливый, с рогами. И, приветливо помахав хвостом, садится на край одра.
— Зачем ты пришел, нечистый? — слабым голосом спрашивает умирающий.
— Как зачем? — хихикает черт. — Душу твою забрать.
— С какой стати? — противится партиец. — Я ангела жду.
— Первым прихожу я, — терпеливо разъясняет бес. — И задаю вопрос. Ответишь — оставлю в покое. Нет — пеняй на себя. Готов?
— Не знаю… — хрипит без трех минут покойник. — Зачем это?!
— Порядок таков, — сухо отвечает черт. — Не скрипи, лучше соберись как следует. Это важное испытание. Или — или. Итак, знаешь ли ты, что такое ВНСП?
Умирающий для начала теряет дар речи: он ждал чего-то важного, судьбоносного, а у него спрашивают расшифровку идиотской аббревиатуры.
— Всесоюзный… научный… совет… переводчиков?
— Это был твой первый ответ. Неправильно.
— Временные нормы… строительства переездов?
— Это был твой второй ответ, — отмечает вежливый черт. — Неправильно.
— Высшая нервная санитарная программа? — в отчаянии гадает отходящий.
— Это был твой третий ответ, — повышает голос нечистый, начиная от рогов до хвоста светиться багровым пламенем. — Неправильно!
— А как же правильно? — стонет мертвец.
— Все! На! Свете! Провокация! — ревет черт и с диким хохотом выхватывает из помертвелого тела залившуюся слезами душу…
Бронников, бывало, трунил: ну что, Моцарт ты наш, навалял еще пару-другую опусов? Что тебе стоит! с твоей-то легкостью!.. Это наше сальерское дело, кислое да унылое: на заду сидеть ровно, бездарностью своей мучиться, строчить, вычеркивать… перечтешь — пот на лбу: все тупое, громоздкое, ни искры, ни мыслицы… всюду мнятся лишние слова!.. А вам-то, избранникам небес, что? Левым рукавом махнул — страница нетленки, правым плечиком повел — другая!
Юрец грустно отшучивался.
«Жили-были Моцарт и Сальер…»
* * *
Должно быть, Портос одиноко изнывал в мрачных подозрениях своей совершенной и окончательной заброшенности: все ушли, никого нет!.. точно, точно: бросили одного подыхать с тоски и голода!.. С визгом кинувшись в проем раскрывающейся двери, едва не сбил употелого хозяина с ног.
— Тихо!.. сейчас пойдем.
Обнадежив, потрепал за ухом; разгрузив сумки (картошка, зараза, загромоздила полприхожей: девять кило в трех пакетах, не шутка), прицепил собаку к поводку и пошел на рынок.