По дороге думал о вчерашнем.
Он не то чтобы сгорал от нетерпения, но раз по сто в день вспоминал, конечно: Шегаев читает.
Два читателя уже отработали. Артем кое-что дельное присоветовал, но по мелочи. А после Юрцовых замечаний (семь страниц мелким почерком) почти месяц возился. Метод Рекле — режь-клей — не сильно помог, большие куски пришлось заново перепечатывать.
Теперь Шегаев. Почти неделю уже. По складам, должно быть… все читают очень медленно… а если разобраться, что там читать-то?!
Ждал-ждал, и, как всегда это бывает, ожидаемое случилось вчера как гром с ясного неба: открылась дверь, и вошел Игорь Иванович.
Поздоровался, поставил сумку в угол и сел.
Бронников с досадой понял: не дочитал. Если б дочитал, так сразу к делу… ничего подобного.
Заговорили бог знает о чем, что на язык навернулось: как ныне в школе математику преподают, хороша ли собака редкой породы ягдтерьер (Шегаев года два назад ездил к какому-то своему лагерному товарищу в охотхозяйство и видел: мелкая, бесстрашная, пасть как у всех терьеров — крокодилья), стоит ли выписывать на будущий год «Новый мир» или уже никогда в этом журнале ничего приличного не появится… Бронников в очередной раз вздохнул о своем разговоре с Семен Семенычем (ну и впрямь: позвонил, поздоровался, спросил, как добрый товарищ, о самочувствии, о делах; не грозил, не стращал, к себе не требовал — чисто приятельская беседа получилась, будь она неладна; Бронников тоже вел себя более чем сдержанно, вежливо, если не сказать любезно; на том и распрощались, а в чем смысл, он не понял). Игорь Иванович понимающе покивал, вздохнул, заметив, что эта публика просто так ничего не делает, когда-нибудь суть дела прояснится. С поверхности выглядит очень мило, а вот что у них внутри заныкано, какие ходы задуманы, каким боком дело в любую секунду повернуться может — это вопрос. В любом случае, не к добру звоночек.
— К докторам снова не хотелось бы, — улыбаясь одними губами, сказал Бронников.
— Да уж чего хорошего, — согласился Игорь Иванович.
Помолчал, о чем-то размышляя, потом вздохнул, потянулся за сумкой и вдруг (вот оно, как гром-то с ясного неба!) сказал:
— Ну а что касается вашей рукописи…
И достал из сумки папку.
В ту самую секунду (как будто раньше не мог сообразить!) Бронников вдруг понял, какую страшную ошибку совершил он, до сих пор не переменив фамилию героя на какую-нибудь выдуманную. Кира когда еще советовала!.. «Игорю Ивановичу будешь давать? — Конечно. — Ему трудно твои выдумки с собой соотносить, переименуй. — Да разве выдумки? Все с его слов! — Вот увидишь».