— Директор в данном случае поступил совершенно справедливо, подчинившись желанию или хотя бы даже капризу композитора, — с уверенностью сказал молодой маркиз. — Общество никогда не простило бы ему, если бы его упрямство лишило нас оперы синьора Ринальдо. Каждый знает, что он способен исполнить угрозу и взять назад свое произведение. При такой перспективе не остается ничего более, как безусловно уступить ему.
— Конечно! Мой протест направлен лишь против той грозной власти, которую забрал себе иностранный композитор в самом сердце Италии, принуждая наших соотечественников к его толкованию музыки.
— В особенности, когда эти соотечественники провалили уже две оперы, а каждое новое творение синьора Ринальдо имеет бурный успех у публики, — шепнул маркиз своему соседу.
Это был англичанин, видимо, очень скучавший. Он довольно плохо владел итальянским языком, и потому большая часть разговора, притом весьма оживленного, ускользала от его внимания. Тем не менее он с достоинством кивнул головой в ответ на тихое пренебрежительное замечание своего юного соседа и так внимательно взглянул на маэстро, как будто увидел перед собой седьмое чудо света.
— Мы здесь толкуем относительно новой оперы синьора Ринальдо, — вежливо объяснил офицер, обращаясь к иностранцу, стоявшему до сих пор безмолвным слушателем.
— Я только что слышал это имя, — с акцентом, но достаточно бегло заговорил тот по-итальянски. — Вероятно, это какая-нибудь музыкальная знаменитость?
Собеседники взглянули на него с немым изумлением. Только лицо маэстро выразило удовольствие при мысли, что нашелся человек, не знающий этого имени.
— Какая-нибудь? — подчеркнул маркиз Тортони. — Простите, господин капитан, вы, должно быть, слишком долго пробыли в море или приехали сюда из другого полушария?
— Прямо с островов Тихого океана! — несмотря на иронический тон вопроса, с обаятельной улыбкой подтвердил капитан. — А так как там, к сожалению, меньше заботятся о художественных новинках, чем того требуют интересы цивилизации, прошу вас прийти на помощь моему достойному сожаления невежеству.
— Речь идет о нашем первом и гениальнейшем композиторе, — сказал маркиз. — Хотя он и немец по происхождению, но уже много лет принадлежит исключительно нам. Он живет и творит только на итальянской почве, и мы гордимся возможностью называть его своим. Впрочем, вы легко можете познакомиться с ним лично сегодня же вечером. Он наверно будет здесь.
— С синьорой Бьянконой, разумеется, — вмешался офицер. — Вам уже удалось слышать нашу красавицу-примадонну?