На террасе и в прилегающей к ней части парка собралось многочисленное общество, предпочитающее наслаждаться великолепным вечером на открытом воздухе и потому покинувшее душные залы виллы. Большинство гостей, по-видимому, принадлежало к аристократии, но много было и таких, в которых сразу можно было узнать артистов. Среди светлых туалетов дам и блестящих военных мундиров темными пятнами мелькала одежда духовных лиц, казалось, здесь присутствовали представители самых разнообразных общественных кругов. Иные прогуливались, другие беседовали, составляя непринужденные группы.
В одной из таких групп, стоявшей возле большого фонтана, почти у самой террасы, шел чрезвычайно оживленный разговор. Предмет его, видимо, возбуждал всеобщий интерес. Отдельные слова и имена, доносившиеся до террасы, привлекли внимание одного из гостей, и он направился прямо к группе разговаривающих. Было видно, что это иностранец: его чуждое происхождение выдавали не только светлый цвет волос и глаз, но и черты лица, которое, несмотря на покрывавший его загар, не имело темного южного колорита. Капитанский мундир отлично сидел на крепкой, мускулистой фигуре. Свободные манеры и уверенные движения выдавали в нем моряка, но вместе с тем и человека хорошего общества. Остановившись вблизи горячо споривших мужчин, он стал с заметным вниманием следить за нитью разговора.
— И все же новая опера остается гвоздем сезона, — говорил офицер в мундире итальянских берсальеров. — Я не могу понять, как можно было ни с того, ни с сего отложить ее. Все приготовления почти закончены, репетиции начались, все уже готово к представлению, и вдруг репетиции прерывают и без всякой видимой причины откладывают постановку до осени.
— Единственная причина этого — царственный каприз самого синьора Ринальдо, — несколько иронически произнес другой собеседник. — Он уже привык обращаться с оперой и публикой по собственной фантазии.
— По-моему, вы ошибаетесь, синьор Джанелли, — взволнованно перебил его молодой человек с аристократической внешностью. — Если Ринальдо требовал отсрочки, значит, у него была для того причина.
— Извините, маркиз, — возразил Джанелли, — ничего подобного не было. В качестве капельмейстера Большой оперы я отлично осведомлен, каких огромных трудов и жертв, денег и времени стоило исполнение желаний Ринальдо. Своими прихотями он перевернул вверх дном весь театральный мир, требуя таких перемен в оперном персонале, каких никогда не бывало и не будет. По обыкновению ему во всем уступали, надеясь удостоиться наконец его высочайшего одобрения, а он, вернувшись из М., вдруг находит все ниже своих ожиданий и самым бесцеремонным образом предписывает начать все сначала. Тщетно пытались воздействовать на него через синьору Бьянкону, он даже грозил забрать обратно свою оперу, а его превосходительство господин директор, — маэстро насмешливо пожал плечами, — конечно, не мог взять на себя ответственность за такое несчастье. Он не только обещал, но и старался делать все, от него зависящее, однако — и это хуже всего — даже по высочайшему повелению самого синьора Ринальдо никак нельзя в такое короткое время произвести требуемые им изменения, поэтому приходится отложить постановку оперы до следующего сезона.