— Боюсь, что вы, капитан, не выдержите продолжительного пребывания в «Мирандо». Здесь у вас постоянно море перед глазами, а это, видимо, опасно, вы с такой тоской смотрите на него, как будто только и думаете, как бы поскорее уплыть отсюда.
С этими словами маркиз Тортони обратился к своему гостю, в последнюю четверть часа не принимавшему никакого участия в разговоре: молодой хозяин только что поймал его на подавленном зевке.
— Вовсе нет! — защищался Гуго. — Но при всех этих разговорах об искусстве я чувствую себя столь беспредельно несведущим и ничтожным, так глубоко проникаюсь сознанием своего невежества, что сейчас только повторил про себя все команды, отдаваемые во время бури, чтобы утешиться хоть какими-нибудь познаниями.
— Пустая отговорка! — воскликнул маркиз. — Вам попросту недостает здесь прекрасного пола, перед которым вы преклоняетесь и без которого, по-видимому, не можете обойтись. К сожалению, «Мирандо» не может вам его предложить. Ведь вы знаете — я не женат и до сих пор никак не могу решиться пожертвовать своей свободой.
— Не можете решиться пожертвовать свободой? — повторил Гуго. — Боже мой, как это ужасно звучит! Если вы еще не достигли высшей ступени земного счастья, как говорится в романах…
— Не верьте ему, Чезарио! — перебил его Рейнгольд. — Несмотря на всю рыцарскую обходительность моего брата, у него ледяная натура, растопить которую вовсе нелегко. Ухаживает он за всеми, но истинного чувства не испытывает ни к кому, каждый из его очередных романов, которые он иногда называет любовью, а иногда и страстью, продолжается ровно столько времени, сколько он находится на суше, и первый же бриз, угоняющий «Эллиду» в море, стирает всякие его следы. Сердце Гуго еще ни разу усиленно не билось.
— Ужасная характеристика! — воскликнул Гуго, бросая сигару. — Торжественно протестую против нее!
— Неужели ты станешь утверждать, что она несправедлива?
Капитан рассмеялся и обернулся к Тортони.
— Уверяю вас, маркиз, что я способен хранить нерушимую верность своей голубоглазой невесте, — он указал рукой на море, — которой я раз и навсегда обещал сердце и руку. Она одна умеет все снова и снова приковывать меня к себе, и если время от времени позволяет мне заглянуть в пару прекрасных глаз, то серьезной измены не потерпит.
— Пока ты не заглянешь в такие глаза, которые покажут тебе, что и тебя не минет жребий всех смертных, — сказал Рейнгольд не то шутя, не то с горечью, понятной только его брату. — А бывают такие глаза.
— О, да, бывают такие глаза! — повторил Гуго, с почти мечтательным выражением устремив свой взор на море.