Станция небольшая, чистенькая. Ходит народ, кто-то продаёт вязанки ялтинского лука, кто-то яблоки. Бабка везёт тележку с пирожками, запах одуряющий, не удерживаюсь, покупаю несколько штук. Затем вижу мужчину с вяленой рыбой. Хорошие такие лещи, длинные щуки. Останавливаю его, выбираю рыбу, он, видит мой орден, даёт целую вязанку бесплатно. Страшно смущаюсь, пытаюсь сунуть деньги, но он наотрез отказывается, говорит, сын его служит на границе.
— Лейтенантик, трогаемся! — завёт проводница.
Прыгаю на лестницу, она мило улыбается:- Чаёк принести?
— Не против. В Севастополь скоро приедем?
— В Крым въезжаем, полдвенадцатого будем.
В купе, кроме долговязого подростка, уже все проснулись. Мужчина собирается бриться, женщина скатывает постель. Кладу на столик ещё горячие пирожки:- К чаю.
— Как спалось, лейтенант? — мужчина с одобрением глянул на мои гостинцы.
— Спал как убитый, — покосился на хмыкнувшую соседку.
— Я тоже. Люблю спать в поездах. Отвлекаешься от всего, перестук колёс. В принципе, у меня вся жизнь на колёсах, — вздыхая, добавляет он. — Эй, Вадик, вставай, — трясёт своего сына.
— Папа, дай поспать! — брыкается подросток.
— Дядя Кирилл такие пирожки принёс!
— Оставите, — Вадик отворачивается к стене, нарывается с головой одеялом.
— Вот, так всегда, нет в нём военной закалки.
— Рано ещё, закалку эту приобретать. Не буди ребёнка, вступается за его мать.
— Четырнадцать лет парню, чрез три года в училище пойдёт.
— Типун тебе на язык, поступит в институт, пускай гражданским человеком остаётся. Намыкалась с тобой, по дальним гарнизонам шастать. А толку? Лишь на пенсии вздохнула. Не хочу, чтоб у сына такая участь была.
— Что вы опять спорите, — наконец просыпается Вадик, — вот возьму и в ПТУ пойду.
— Шалопай! — беззлобно даёт подзатыльник отец.
Парень спускается, заспанный, глаза щёлочки:- Доброе утро, — приветливо здоровается со мной. — О, пирожки!
— Иди, умывайся! — хором говорят отец с матерью.
За окном знакомые пейзажи. Крымскую природу не спутаешь ни с чем. Нет кричаще ярких красок, как это есть под Москвой, где по осени она вспыхивает словно бриллиант, излучая тысячи цветов. Здесь всё приглушенно, но, от этого мне милее. Словно благородный топаз неназойливо подсвечивает листву багровым и медным отблесками, и всё это на фоне красноватых скал, а вверху, как бирюза — высокое небо.
Сейчас, правда, глубокая осень, но, всё, же не все деревья сбросили листву. Лес стал прозрачнее, явственно виднеются корявые можжевельники, как свечки — кипарисы, где-то шумят сосновые леса.
А вот и знаменитые крымские туннели. Постоянно пытаюсь, сосчитать их количество и, никак не могу, всё время отвлекаюсь.