Мой взгляд скользит по ее ногам. Длинные и красивые, они особенно жестоко истерзаны. Некоторые из ран гноятся.
Кожу протыкали чем-то.
Возможно крюками, что лежат в подвале.
Коленные чашечки сломаны. Следы от звеньев цепей, темной полосой змеятся по голеням. У этой боли не было границ. Она, как крученая морская раковина, заканчивалась там, где брала начало. И повторялась снова и снова, замыкаясь в бесконечный знак.
Знак его любви.
Достаю сигарету. Курю, отвернувшись от ее глаз. Она видит меня. Все равно видит. Страшная растерзанная кукла. Манекен, набитый внутренностями. Но не человек. Ни тогда и ни сейчас. Ни для нас и ни для него. А значит, сегодня снова будет проще заснуть.
Сны не снятся. Только тьма. И иногда они. Их мертвые лица.
Дым рвет горло, но я тяну его еще глубже, еще сильней. Мне нужна его нежность. Его, такая знакомая мне, любовь.
Осматриваюсь. Глаза цепляются за каждую деталь, но соскальзывают, не находя нужных ответов. Убогий дом, похожий на декорацию из кино. Кривые стены из сруба. Пожелтевший потолок, оббитый фанерой. Плетеный стул в углу и колченогий столик там же, точно ждущий своей очереди в туалет. Неуместные ржавые гвозди в стене. И странные окна…я поднимаю голову. Да. Два немытых окна под самым потолком. Надежда на угасающий свет.
Пускаю дым из носа. Как всегда из правой ноздри — левая почти не дышит, сломанная в детстве перегородка срослась так, как было угодно случаю. Мы были безрассудными детьми тогда, перед нами лежал весь мир. Переломов, в те чистые времена, никто не считал. Это была дань знаниям. Жертва на кровавый алтарь взросления.
Я думаю о ней. О том, что она тоже заплатила свою цену. Вспоминаю ее руки. Изуродованную грудь, разбитое лицо. Поворачиваюсь и понимаю, что она еще почти ребенок! Дитя, познающее мир, маленькая девочка, готовая на все ради любви. К алтарям взросления.
Жертвоприношение. Я знаю. Тут случилось именно оно. Не для записей в отчетах. Для меня. Лично.
— Бедная девочка… — шепчу так тихо, чтобы никто не услышал. — Бедный ребенок.
Зачем они думают о ней?
Гляжу на кружащих вокруг тела людей. Докуриваю и чувствую слезы в горле. Гадкий комок, давящий грудину. Злой и горький на вкус.
Я верю глазам. Я знаю, что этой девочке никогда не уделяли столько внимания, сколько сейчас. И думаю о том, что она всегда искала именно это. Не похоть! Не проникновений десятков мужчин! А их внимание. Сотую долю их настоящей любви. Но получила только эти лица.
Ее рот приоткрыт. Нет. Не улыбается. Кричит от боли. До сих пор, после смерти, все равно кричит.