С оперативного аэродрома часто вылетаем на прикрытие своих войск, иногда — на их поддержку. Когда наши штурмуют передний край, мы наносим удары по противнику. Поддержка войск весьма эффективна с малой высоты, с полетом вдоль линии фронта. При этом мы выбираем цели и бьем из пушек. Фашисты отвечают нам зенитным «фейерверком». Свои очереди адресую врагу с «посвящением». Вспоминаю Амет-Хан Султана. Его горячие, как заклятия, слова: «За Ялту! За Алушту!..» Каждый выстрел в самом деле становится прицельнее. И я кричу: «За семью Михаила! За нашего друга Басса!..»
…Вылетаем на бреющем, штурмуем позиции фашистов. Они стреляют в нас тысячами снарядов. Командую: — Все немедленно на сто восемьдесят! Разворачиваемся на свою территорию и оттуда опять делаем заход для очередного удара. Маневр повторяем несколько раз до истечения времени поддержки. Противник, понятно, не молчит. Небо густо насыщают шапки разрывов. На крыльях, фюзеляжах появляются все новые пробоины. Возвратившись домой, обнаруживаем, что обшивка нуждается в серьезном ремонте. Самолеты — как решето. И опять, в который раз, ночь напролет наш обслуживающий персонал — техники, инженеры — «штопают» и «латают» боевые машины.
Однажды к нам прилетел командир 185-й истребительной дивизии полковник Г. Н. Зайцев. Поговорил, порасспросил и предложил:
— Слетаем в разведку, товарищ Степаненко?
— Есть слетать, — отвечаю.
Поднялись парой. Командир дивизии — ведущий, я — ведомый, курс на север, высота 200–300 метров. Пересекли линию фронта и несколько углубились на занятую противником территорию, как вдруг интенсивно заработали все зенитные средства врага, сосредоточенные на этом участке.
Полковник увеличивает скорость, и я спешу за ним. Отставать не имею права, но когда противник ведет огонь по ведущему, то попадает, как правило, по ведомому. Осколки барабанят по фюзеляжу и крыльям.
— Получил повреждение, — докладываю Зайцеву. Полковник разворачивает машину на запад, затем на юг — в сторону нашего расположения. Во время разворота «эрликоны» еще раз попадают в хвостовое оперение моего самолета. Теперь он перестает подчиняться рулям поворота и глубины. Стараюсь удержать машину в нормальном положении, но лететь становится все труднее.
После посадки мы осмотрели поврежденную машину. Хвостовое оперение ее было в плачевном состоянии.
— Вот это да!.. — произнес обескураженно полковник. — Как только долетел? Теперь я сам вижу: следует принимать меры против зениток.
Спустя несколько дней над нами появилась «рама». Это уже угрожало аэродрому налетом вражеских бомбардировщиков или артобстрелом.