Лине очень нравился этот адвокат. Как и Ольгерт Куртинайтис, он разговаривал с ней уважительно и серьезно, когда она была еще подростком. Папа говорил, что ему можно доверять, и Лина в этом не сомневалась. Пока ей не исполнилось восемнадцать, именно он передавал ей приходившие от отца алименты. Всегда спокойный, сдержанный, корректный.
– Простите, что беспокою вас в выходной, но у нас ЧП. Я в командировке была, в Германии, а Нелли сдала Митю в Дом малютки. Я не знаю, что делать…
– В какой именно дом? Вы знаете?
– Да, я узнала. Недалеко от нас. На Пятницкой.
– Молодец.
– Павел Михайлович, они говорят, что она на усыновление отдала, что его скоро заберут!
– Не надо паниковать, – мягко успокоил ее Понизовский. – Вы сколько пробыли в Германии?
– Пять дней. Вот только что вернулась, но сегодня суббота…
– За пять дней они ничего не могли успеть. Давайте съездим туда. У меня есть доверенность, что я представляю ваши интересы. Захватите все свои документы: паспорт, метрику… Все, что есть, по Германии: загранпаспорт, корешок билета, если сохранился, все. Даже диплом можете взять на всякий случай. В таких делах лишних бумажек не бывает. Да, и поищите документы ребенка, хотя вряд ли… А что она сама говорит?
– А ее дома нет. И не было все это время.
– Понятно. Давайте встретимся там через час.
Они встретились через час у Дома ребенка. Встретились втроем: Галюся тоже поехала. Но Понизовский попросил ее внутрь не ходить.
– Посидите в кафе, подождите нас. У вас есть сотовый телефон?
Галюся, всхлипнув, покачала головой.
– Это мое упущение, – мрачно признала Лина. – Будь у Галюси мобильник, она бы мне позвонила в Гамбург, я бы раньше приехала.
Понизовский не стал говорить, что вряд ли ей удалось бы поменять билет и прилететь из командировки раньше срока.
– Вот, возьми пока мой, – Лина сунула Галюсе свой мобильник.
– Я ж не знаю, что там и как, – испугалась Галюся.
– Если зазвонит, откроешь, нажмешь вот на эту кнопку, где трубочка зелененькая, и ответишь. На, вот тебе деньги, вон кафе, посиди там, попроси кофе или чаю, пирожное какое-нибудь, все, что понравится. И жди нас. Давай, Галюсечка, не реви, делай, как я говорю, а мы пойдем Митьку выручать.
Лина поцеловала домработницу и мягко подтолкнула ее в направлении кафе.
– Какая она у вас… забитая, – вырвалось у Понизовского. – И мобильным пользоваться не умеет…
– И в кафе не была ни разу, – мрачно подхватила Лина. – Нелькина школа. Но без нее я бы пропала. Она меня вырастила. Идемте.
Их не хотели пускать в Дом ребенка, но Понизовский сумел настоять на своем. Показал «корочки». При желании он умел напускать на себя солидность и властность.