– У нас есть еще одна квартира, – напомнила Лина. – Трехкомнатная.
– Все равно мало. Я хочу, чтоб у нас были еще дети. Общие.
– Эти тоже общие. Я уже люблю твою Настю. А Вите она, кажется, разбила сердце.
– Ничего, до свадьбы заживет. – Климов улыбнулся, прижимаясь лицом к нежной ложбинке между ее шеей и плечом. – Ты не сказала насчет общих детей. Ты не против?
– Нет. Но ты что – прямо сейчас хочешь их делать? До завтрака уже не успеем.
Климов счастливо рассмеялся.
– С тобой не соскучишься, Воробушек. Ладно, встаем. Давай ты первая.
Лина легко, как настоящий воробушек, вспорхнула с постели, надела отброшенную за ненадобностью и скомканную ночную рубашку и убежала. Вернулась она в белом махровом халате и сказала, что горизонт чист.
Климов к ее возвращению уже успел натянуть белье и брюки.
– Надо мне будет тоже халатом обзавестись, а то неудобно.
Он быстро принял душ и снова надел что было. «Надо перебираться сюда… основательно. Вещи перевезти. Нет, надо найти другое жилье. Позвонить Татьяне…»
Когда он вышел в кухню – «кушню», – женщины, уже умытые и одетые, предложили ему завтрак.
– Ты что больше любишь, кофе или чай? – спросила Лина.
– Кофе с молоком, если есть.
– Ты же говорил, у тебя гиполактазия?
– Наше магазинное можно. А ты? Что ты пьешь?
– А я – чай.
– Надеюсь, это не третье правило?
– Какое правило? – не поняла Лина.
– Ну, у Агаты Кристи.
– А-а, – сообразила Лина. – Нет. Не помню, в чем там было дело, но точно не в кофе.
После завтрака они разбудили детей, и следующий час прошел в суете умывания, одевания, кормления. Лина заметила, что Митя какой-то насупленный. Он тихонько потянул ее за руку. У нее была еще куча дел, но она решила его выслушать, увела в свою комнату.
– Мам, а дядя с нами будет жить?
– Да, он на мне жениться хочет. Ты не против?
Митя уже хорошо разговаривал связными предложениями, только буква «эр» ему пока не давалась. Лина собиралась в самом скором времени отвести его к логопеду.
– Он плохой.
– Он не плохой, Митенька, что ты! Он хороший! У него дочка Настенька, правда, хорошая девочка?
На лице у Мити появилось знакомое ей упрямое выражение. «Не морочьте мне голову никакими Настеньками».
– Он тебя обижал.
– Его другой дядя обманул, и он подумал, что я плохая, – втолковывала Лина. – Но он разобрался и злого дядю наказал. Он хороший, Митенька, не бойся его. Он не будет нас обижать.
Митя все хмурился.
– Ну, заинька, ну ты же у меня умный мальчик! Ну сам подумай: разве я пустила бы к нам плохого дядю?
– А тетька была. Баб-яга.
– Ты все еще ее помнишь? Я думала, ты забыл. Забудь, нет никакой тетьки. Никому я тебя в обиду не дам. Идем, мой хороший, тебе уже в садик пора.