Понизовский решил, что ему нравится этот Климов.
– Я знаю этот дом за спиной КГБ, – кивнул он, – знаю его историю. Вам не придется переезжать, даже если станете филиалом. Пожалуй, потолкую-ка я еще разок с дядей Володей.
Весело подмигнув Климову и Лине, он принялся искать в записях телефонный номер. Тот самый, сообразила Лина, что запрашивал зимой, когда она пришла к нему в Замоскворецкий суд.
– Вы же на него компромат передали! – испугалась Лина.
– Но он этого еще не знает. Значит, нам дорога каждая минута. – Понизовский нашел номер, набрал его на городском аппарате и включил громкую связь. – Володя? Привет, это Понизовский.
– Что тебе нужно? Что тебе еще от нас нужно? – В недовольно-ворчливом голосе зазвенели истерические нотки.
– Мне? Ничего. Но ты можешь кое-что сделать для своего внука. Как ни крути, а он тебе внук. Вот и сделай доброе дело напоследок. Вычеркни фирму «Прорыв» из списка ваших крепостных.
– Сволочь! – В голосе уже слышались пьяные слезы. Похоже, депутат успел хлебнуть с утра. – Мне звонили из СКП! На меня заводят дело! Это же ты меня подставил!
– Нет, дядя Володя, это ты себя подставил. Не по чину берешь, вот и получай. Но подарок внуку все-таки сделай. От тебя не убудет. Это та самая фирма, где твой сынуля чуть не сорвал сделку. Просто вычеркни ее из реестра «Русской власти», что тебе стоит?
– А что мне за это будет? И при чем тут мой внук?
– Долго объяснять. Просто сделай, и тогда, может быть, я тебе помогу.
– Я должен на слово верить?! – разорялся депутат.
– Ну… мое слово стоит куда дороже твоего. Я ж тебе говорил: оставь мальчика в покое. А вы с Владом… целый детектив разыграли! Короче, сделай что я прошу, а я, так и быть, посмотрю, как облегчить твою участь.
– Ладно, черт с тобой. Но смотри, ты мне обещал!
– Ты, главное, свое слово сдержи. Сделай прямо сейчас. Пока. Ну вот, – улыбнулся Понизовский, – считайте, вы свободны.
– Тогда, может, и филиала никакого не надо? – с надеждой спросила Лина.
– Надо, – помрачнел Понизовский. – А то рано или поздно придет кто-нибудь еще.
Они с Климовым обменялись понимающими взглядами.
– Павел Михайлович, – снова начала Лина, – а при чем тут «Русская власть»? Я заходила на их сайт, там ничего кроме шовинизма и мракобесия нет.
Климов слушал ее с простодушной гордостью. Вот он не знает таких слов, как «шовинизм» и «мракобесие». То есть, может быть, и знает, – он же смысл понимает! – но сам употребить вслух ни за что не решится. А Лина оперирует ими свободно.
Понизовский бросил взгляд на часы.
– В двух словах. Как политическая организация «Русская власть» ничего собой не представляет. Типа «Союза хоругвеносцев». Провинциальное, я бы даже сказал, местечковое сборище «бывших». Убогое и замшелое, как все, что связано со старшим Саранцевым. Правда, туда негласно входят многие видные силовики, и отнюдь не только бывшие, но, повторюсь, в политическом отношении влияние нулевое. Но «Русская власть» используется как внебюджетный фонд – для накопления, хранения и отмывки средств, не подотчетных никому. А у нашей милиции… пардон, полиции, я никак не привыкну, контры с чекистами тянутся с восемнадцатого года. Я предложил им кое-какие материалы, и они, конечно, ухватились. Тоже хотят попользоваться. К тому же мой дядюшка и двоюро́дный братец, – произнес Понизовский с ударением на «о», – изрядно пощипали общак, так что перед своими тоже придется отвечать.