– Они мне адрес дали, – ответила Лина уклончиво. – Я им напишу.
– Ладно. Карточку спрячь получше, а то Нелечка увидит. – Ольгерт накрыл ладонью ее руку. Вот интересно: с ним Лина ничего не боялась. Что бы он ни делал, не было в этом никакого гнусного намека. – Не поминай лихом.
– И вы меня простите.
– А тебя за что?
– За Нельку.
– Не ты же ее родила, – усмехнулся Ольгерт. – А карточку спрячь подальше, – повторил он. – Не мое дело тебе советовать, но деньги все-таки побереги. Они тебе еще понадобятся.
Лина сунула обе карточки – кредитую и визитную с пин-кодом – в карман ковбойской рубашки и застегнула пуговичку. На прощанье она поцеловала Ольгерта.
Когда вернулись в Москву, Нелли как ни в чем не бывало потянула дочь сниматься в очередном фильме, но Лина встала насмерть.
– Даже не мечтай. Будешь приставать, я все папе расскажу.
Эта угроза подействовала: Нелли отстала от дочери с предложениями новых съемок, хотя не упускала случая напомнить Лине, какая она зажатая, закомплексованная идиотка.
Зажатая, закомплексованная идиотка, вернувшись в Москву, первым делом взялась за Куприна: прочитала и «Суламифь», и много других повестей и рассказов.
– Как жаль, что «Суламифь» никто не берется поставить, – вздыхала Нелли.
– Не переживай, тебя все равно на главную роль не возьмут, – мстительно отвечала Лина.
– Я могла бы сыграть царицу Астис!
– Да, ты любишь кровь пускать, только этого мало. Надо еще уметь любить, – безжалостно парировала дочь.
– Ты просто дура и неблагодарная тварь. Я в твоем возрасте все уже знала и умела, а ты так в девках и останешься.
И Нелли, ничуть не смущаясь, рассказала дочери о своем первом таллинском любовнике. Это было новое издание, исправленное и дополненное, приукрашенное романтикой и щедро сдобренное мелодраматической белибердой, но на Лину так и не произвело впечатления. Ее заинтересовала только «набоковская Лилит».
– Он называл меня «набоковской Лилит»! – хвасталась Нелли, понятия не имея, что это значит.
Лина разгадала тайну, когда разыскала и прочла стихотворение Набокова. Она кое-что уяснила себе насчет матери, но это уже не имело никакого значения. Ее мнение о Нелли к тому времени сложилось окончательно.
А тогда, десять лет назад, ее ждал новый удар: отец с новой семьей решил перебраться в Америку. Нелли вцепилась в него мертвой хваткой.
– Вот выплати мне разом все алименты за Польку, а то не подпишу. Где я тебя в Америке искать буду с исполнительным листом?
У Полонского таких денег не было, чтобы выплатить все алименты разом. Он их даже рассчитать не мог. Он был продюсером и жил с прибылей, у него не было фиксированного заработка.