– Выбирают нового хаката. Претендуют два самых уважаемых и могущественных вождя: Адучы и Садыбай. Каждый вождь получил два камешка; за Адучы они положат белые, за Садыбая – черные.
Возле ног жрицы образовалась кучка камешков. Гюнеш наклонилась, взяла белый камешек – при этом сразу несколько вождей издали крики радости – и положила его на добела вычищенную доску. Затем она взяла черный камешек, также под радостные крики, и положила его рядом с белым. После этого наступила очередь следующего белого камешка. Постепенно выстраивались два ряда камешков – белых и черных. Чем они становились длиннее, тем сильнее накалялись страсти, и наступил момент, когда жрица должна была выставить на доску последний камешек, уже не имеющий пары. Наступила тишина, все застыли в ожидании. Гюнеш положила на доску замыкающий камень – он был черного цвета. Сразу поднялся невообразимый шум, крики. Садыбай встал и важно проследовал к жрице, остановился перед ней, пронзая ее гневным взглядом. Гюнеш, сидя прямо с невозмутимым выражением лица, коснулась рукой своего пояса и отрицательно покачала головой. Садыбай устроился рядом с ней, явно чем-то недовольный.
– Что происходит? – Егор дернул Михаила за руку.
– Сейчас начнется военный совет, и Гюнеш, проведя выборы верховного вождя – хаката, должна удалиться. На период войны вся верховная власть находится в руках хаката. Но Гюнеш пришла сюда подпоясанная красным поясом женщины-воина, и это значит, что она берет на себя функции военачальника и имеет право голоса.
Дальше все проходило менее организованно, отовсюду слышались гневные выкрики, иногда сразу несколько вождей пытались что-то друг другу доказать, яростно жестикулируя при этом. В некоторые моменты казалось, что оппоненты вот-вот сцепятся, но до этого дело не дошло. Егор решил, что нет особой разницы между заседаниями современного парламента и собранием вождей племен, несмотря на то что их разделяют несколько тысяч лет, разве что у вождей спор не дошел до рукопашной, как это нередко бывает у нынешних парламентариев. Михаил никак не комментировал происходящее, отмахивался от вопросов Егора. Лишь когда накал страстей стал стихать, он прояснил обстановку:
– На самом деле план военной компании здесь не обговаривается, даже неизвестно, сколько воинов каждый вождь сможет выставить, а Гюнеш попыталась это узнать. Весь сыр-бор разгорелся из-за человеческих жертвоприношений Эрлику: совершать их или нет? Гюнеш стоит на своем: это может разгневать верховное божество Ульгеня. Садыбай и поддерживающие его вожди за то, чтобы их совершить. Они приводят в пример Сайрыма и черного шамана Кайсыма, подчинивших многие племена и завоевавших множество земель благодаря тому, что постоянно совершают во имя Эрлика обильные человеческие жертвоприношения. Эти считают, что Ульгень слишком велик и слишком занят, чтобы снисходить до земных дел, а вот Эрлику скучно в подземном царстве и он постоянно вмешивается в дела людей, так что следует его ублажить. В военное время мнение хаката перевешивает слово верховной жрицы, да и большинство вождей стоят за ним. Адучы и его сторонники поддерживают Гюнеш и требуют выслушать их десятника Сагыша. На это дали добро.