— Мы готовы! — закричали заговорщики, окружив его.
— Готовы, готовы, — проворчал он, — Я где вождь? Нет вождя! А без него мы — стадо без пастыря…
Несколько мгновений он молчал, и вдруг лицо его оживилось, глаза засверкали.
— Нужный нам вождь есть, но его необходимо убедить. Это муж честный, свободолюбивый… Он предан диктатору, а тот величает его сыном… Кто знает, может быть, он, в самом деле, его сын? Разве Сервилия не была любовницей Цезаря?
— Брут? — вскричал Требоний. — Какая счастливая мысль! Сам Цицерон посвящает свои книги его имени, как бы побуждая к спасению родины… О Кассий, Кассий! убеди его помочь республике!..
Громкие голоса, восторженные крики.
— Тише, — топнул Кассий. — Беседу об этом хранить в тайне. А я поговорю с ним.
На другой день после Луперкалий Кассий отправился к Бруту.
В доме Брута собирались члены его кружка: бородатый Аристон, брат Антиоха Аскалонского, оратор Эмлил, работавший над сочинением «Брут», Сервилия, преклонявшаяся перед императором и намекавшая сыну, что он может разделить верховную власть с диктатором, если будет верно ему служить, Порция, дочь Катона, ненавидевшая Цезаря и соперничавшая с Сервилией из-за влияния на Брута, Цицерон со своим «сыном» Тироном, раб-скорописец, подаренный Бруту Цезарем, и семейограф Катона, записывавший речи при помощи знаков.
Брут подозвал семейографа, когда в атриум входил Кассий.
— Тщательно записывай речи мужей, — сказал он, — а завтра перепишешь их и принесешь в таблинум… А, Гай Кассий! — вскричал он, повеселев. — Как я рад, что ты перестал, наконец, сердиться… Иначе ты, конечно, не пришел бы ко мне… Как здоровье Юнии?..
Юния была сестра Брута и жена Кассия.
— Забудем прошлое, — смущенно вымолвил Кассий, не отвечая на вопрос и оглядывая собеседников, которые знали о предпочтении, оказанном Цезарем Бруту, — не претура, дорогой мой, является причиной ссоры, а нечто иное…
Но Брут, не обратив внимания на намек, полуобнял Кассия и подвел к матери и жене, которые сидели на биселле:
— Вот он, беглец, легко порвавший узы дружбы!
— Ты шутишь, Марк! — возразил Кассий. — Разве дружбу можно убить?
— Если не убить, то превратить в равнодушие или…
— …или ненависть? Но это скорее касается любви. Так беседуя, они отошли от женщин к ларарию.
— Я пришел к тебе, Марк, по важному делу…
— Говори.
— …По тайному делу… государственному… Брут насторожился.
— Все надежды народ возлагает на тебя…
— Народ?
В раздумье смотрел на Кассия.
— Но чего хочет народ? Милостей от Цезаря? Пусть популяры обратятся к Долабелле…
Кассий усмехнулся:
— Какой ты недогадливый! — вздернул он плечами. — Ты говоришь, что любишь республику. Да? Но тогда почему же ты спишь? Тиран стремится к диадеме, а предсказания Сибиллиных книг ясно говорят…