— Что? — побледнел Брут, начиная понимать. — Против Цезаря?.. против мужа, называющего меня сыном?.. Против… Он добр был ко мне и к матери…
— Однако твой предок Брут, первый консул республики, пожертвовал своими сыновьями для блага отечества…
— Мой предок? — усмехнулся Брут. — Но кто может доказать…
— Поговори с Аттиком. Он утверждает, что линия рода Юниев не угасала с того времени, как…
— О боги! Не искушай меня, Гай, иначе я разобью себе голову о стену…
Кассий нахмурился.
— Постыдись, Марк! Неужели ты лишен твердости римлянина? Вспомни, что ты писал в эпистолах, посылаемых мне, Катону, нашим друзьям: «Наши предки считали, что нельзя терпеть тирана, если бы он был даже нашим отцом». И еще: «Я не признал бы права иметь больше власти, чем сенат и законы, даже, за родным отцом»… Поэтому скажи откровенно: ты за Цезаря?
— Ты лжешь… На Луперкалиях он отверг диадему…
— Хитрость вероломного демагога!
— Я ненавижу монархию, но Цезарь…
— Цезарь — монарх. Следовательно, ты не должен терпеть монарха.
Брут смотрел на него, сурово сдвинув брови. Глаза его стали оловянно-неподвижными.
«Вороньи глаза, — думал Кассий, наблюдая за ним, — в них нет мысли, только глупое упрямство».
— Вся разница между нами в том, — заговорил Брут надломленным голосом, — что ты, Кассий, против монарха, а я — против монархии. Но так как Цезарь не монарх и не стремится к монархии, о чем он объявил всенародно на форуме, то, прошу тебя, успокойся и не расточай напрасно своего красноречия!
Кассий пожал плечами.
— Мы еще поговорим об этом, и я уверен, что сумею тебя убедить… Но пойдем к гостям. На нас обращают внимание…
Действительно, Цицерон и Порция, тихо беседуя, поглядывали на бледного Брута и возбужденного Кассия.
«Неужели опять ссорятся?» — думала она, и на ее миловидном лице была горесть.
Когда к ним подошли Брут и Кассий, Цицерон сказал:
— Все мы философы, каждый по-своему. Ты, Брут, говоришь: «Для того, чтобы быть счастливым, человек нуждается в самом себе». А я писал: «Замыкаться в себе значит сохранить свою внутреннюю свободу и избегать тирании». Фавоний же утверждает, что лучше выносить произвольную власть, чем способствовать гражданской войне. Кто прав? Думаю, никто. Теперь, когда что-то изменилось, нужно всем нам подумать о республике.
— Я не понимаю тебя, — переглянулся Брут с Кассием.
— Не понимаешь? Вспомни, что я писал: «Республика и ты — вы взаимно потеряны друг для друга»…
Подошла Сервилия. Услышав слова, громко произнесенные Цицероном, она покачала головою:
— Ты ошибаешься, Марк Туллий, утверждая, что республика потеряна для сына, а он — для нее… Разве Брут, помогая Цезарю, не работает на благо родины? Разве Цезарь не популяр и не воевал всю жизнь с олигархами и аристократами, приверженцами их? Разве Брут не доволен претурой? Придет время, и он будет консулом…