Живчик, не моргая, смотрел на Мальгина — ошалело, испуганно, потерянно.
— Ванечка… Не понимаю тебя… если так, то зачем? Зачем мы, как бараны…
— Не как бараны. Дед ведь научил тебя играть в шахматы? Так вот, правильный пример — пешки. Мы даже не знаем, кто нами двигает: маленьким отважным пехотинцам не видно ничего, кроме клеточек под ногами. И не дано ни поднять головы, ни оглянуться. Ферзи, навроде Отшельника и Вольфа, могут хотя бы догадываться о том, кто сидит по разные стороны игральной доски, но мы с тобой всего лишь слепое орудие — слабенькое, но…
— Я не пешка! У меня есть собственная воля!
— …но оказавшееся в нужном месте и в нужное время. Ты не пешка, вернее, не простая пешка — проходная. Без двух минут ферзь. Тебе и мне уготована значительная роль — как минимум, уничтожить вражескую ладью, Бункер. Войну это не остановит, ведь ладья не самая важная фигура, к тому же парная, но расклад сил изменит очень и очень сильно. Так что не надо бояться обидного слова «пешка», ведь мы важны настолько, что наш проход прикрывал настоящий ферзь, возможно, даже ценой своей жизни. Но дело в другом — я боюсь того, что не ведаю, в чьих руках нахожусь, чьим целям служу…
— Иван, у тебя горячка, ты бредишь!
— Я не вижу игроков — это по-настоящему страшно, Живчик. — Казалось, поглощенный мыслями Мальгин не слышит друга. — Чья эта партия? Бог против дьявола? Или просто двое закадычных друзей, коротающих время за интеллектуальным развлечением? Может, Природа против Хаоса? Жизнь против Смерти? Или Падший Ангел в своей извечной ссылке разыгрывает хитроумные комбинации против себя самого в полнейшем одиночестве?
— Иван!
— Но и это еще не все. Два Ферзя одной масти — слишком круто для серьезных и равных противников. Весь ужас в том, что свои цвета нам только предстоит обрести, и они могут быть… разными… противоположными друг другу.
Константин Федотов полными ужаса глазами смотрел на своего товарища, юного, очень юного дозорного Ивана Мальгина. Тихого, спокойного и немного трусоватого мальчишку, который несколько дней назад не мог сделать предложение своей любимой девушке и прятался от нее в туннелях. Куда девался тот Ванечка? Кто этот новый человек с горящим, ненавидящим взором, полным отчаянной, перехлестывающей за края боли?
— Ваня, тебя шатает! Смотри, весь лоб мокрый, это температура! Ты переутомился, немного сорвался, бывает… Давай устроим привал прямо сейчас? Нам больше некуда спешить!
— Я в норме. — Мальгин врал. Очередной приступ лучевой болезни рвал его нутро на части, но чувство утекающего сквозь пальцы времени, которого оставалось с каждой секундой все меньше и меньше, подгоняло вперед. — И мы спешим. Идем к Тюльпану?