— Это и есть Братья?
— Да.
— Они… привидения?
— Не совсем. Лампу можно назвать привидением, и то очень странным — свет-то она дает вполне настоящий! А люди… у Игната для них специального термина не придумано. Называет по всякому — плоскости, проекции, тени… Стой!
Живчик резко ударил по рукам Ивана, вознамерившегося осветить загадочный угол собственным фонариком.
— Нельзя! Они этого не любят!
— Кто они? Тени? — Происходящая мистерия начинала раздражать ничего не понимающего Ивана.
— Не тени — Братья! Им жутко не нравится, когда гости шумят и мешают.
— Чему мешают, Костик? У меня и так голова трещит, а ты еще сказками бесячими добиваешь…
— Вот ты нетерпеливый, ужас просто! Запомни, мы в гостях. Так что веди себя соответствующе. Это место почиталось на Динаме, здесь останавливались и сам Игнат, и Отшельник, и…
— Да что такого? Вон на Боте поезд-привидение каждый день ездит, вместе же бегали смотреть! Всяко веселее, чем здесь!
— Блин, Мальгин, задолбал! Будешь и дальше пререкаться или послушаешь, наконец? Место тут особенное, и порядки заведены особенные. Не шуметь, Братьям не мешать, вещей чужих не брать, а своих не оставлять, ни в какие комнаты, кроме этой, не заходить, дольше семи часов не останавливаться, и так далее. Пусть все это и суеверия, но они уже стали традициями, и мы их нарушать не будем. Понятно?
— Нудный ты, Живчик, вот что понятно! Не бойся, не буду я ничего трогать… да и не надо мне тут ничего. Сесть на диван, надеюсь, можно?
— На диван — можно, только пока рано. Давай к настоящим чудесам переходить — ступай к окну.
Иван недовольно поморщился, но больше перечить не стал.
— Ну и?
— Смотри внимательно.
— Видел я уже твой Черный Тюльпан — пустырь пустырем… Ого!
— Вот тебе и «ого»! — Живчик, пораженный не меньше друга, все же умудрился немного позлорадствовать. Да и было от чего: пустошь за окном исчезла! Вернее, всего секунду назад она еще была, но стоило всмотреться, сфокусировать взгляд, и площадь преобразилась. Прямо перед застывшими у подоконника путниками возникла скульптура склонившего голову, усталого солдата. Он сидел на массивной гранитной плите с малопонятной надписью «Афган», сжимая в руке автомат Калашникова. По краям плиты возвышались десять столбов-пилонов причудливой полукруглой формы, и каждый из них венчали числа, начиная с 1979 на переднем левом и заканчивая 1989 — на правом.
— Как… величественно! — Иван почувствовал необычайное волнение и с трудом подбирал правильные слова. — Это настоящий «Тюльпан», да?
— Должен быть он… Не забывай, я ведь тоже вижу его впервые, — Живчик чуть кивнул. — Игнат про него как-то путано пишет: в одном месте, что памятник посвящен воинам-уральцам, в другом, что каким-то «афганцам» и «чеченцам»… В общем, не совсем я понял. А вот цифры на кривых колоннах — даты, года, когда шла война в том самом «Афгане». Но про нее я вообще ничего не знаю, не читал.