— Стоп, стоп, стоп! Не тараторь! Не разумею ничегошеньки. Давай так — шагом марш отдыхать, отоспись от души и со свежей головушкой ко мне — отчет держать. Уразумел?
Иван радостно, не скрывая облегчения, закивал и тут же, не прощаясь, с готовностью зашагал в сторону жилища.
* * *
Произошедший разговор выветрился из памяти уже через пару минут — сонливость и усталость быстро взяли свое. И лишь одна — самая навязчивая, самая беспокойная и неотступная мысль преследовала Ивана. Светлана… Светочка, Светик, Светлячок… Как осуществить задуманное, как разорвать тот невыносимый заколдованный круг — чудную помесь из страха и заветной мечты, — чтобы многотонный груз неопределенности, мучавшей уже несколько месяцев, наконец спал с его не самых сильных и выносливых плеч…
Дозорный мельком кинул взгляд на блестящую металлическую поверхность ближайшей колонны и с неудовольствием отметил собственную худощавость (злые языки называли ее худосочностью) и общую субтильность совсем не по-геройски выглядящего тела. Гнутая, отполированная до состояния зеркала жесть, покрывающая столб, еще больше искажала нерадостную для Ивана картину — карикатурный великан с осиной талией и такой же грудью. По эту сторону «зеркала» он не отличался и высоким ростом — тем обиднее казалась немая, но ядовитая насмешка листа презренного железа.
Молодой человек, огромным усилием воли стряхнув с себя почти победившую дрему, неожиданно резким шагом приблизился к колонне — практически вплотную — и застыл от нее в сантиметрах двадцати. С такого расстояния фигура уже не выглядела столь гротескно, однако вытянутое лицо в обрамлении не по моде длинных волос показалось мордой спаниеля — вечно печальной и до отвращения невыразительной. Попытка растянуть тонкогубый рот в широкой и злой насмешке превратила отражение — вопреки ожиданиям — не в Чеширского кота, а в скалящегося в дурной ухмылке суслика.
Расстроенный Иван мигом потерял всяческий интерес к лживой бездушной сущности, являющейся по совместительству украшением и декоративной опорой станции. Однако внутри уже привычно скребли разбуженные «кошки» — думки, одна мрачней другой, закружились в занудном, миллион раз повторенном хороводе: «она тебе откажет», «кто она, а кто ты», «красавица и…».
«Махнуть бы на все рукой, быстрей добраться до вожделенной „кроватки“ и спать несколько счастливых часов подряд — без снов и кошмарных откровений», — влюбленный страдалец тяжело вздохнул и медленным шагом двинулся к «дому».
* * *
Станция Ботаническая, купающаяся в праздничной красоте и роскоши, не замечала тяжких дум своих обитателей. Казалось, ее больше заботили алые «серпасто-молоткастые» полотнища, что щедрою рукой были развешаны вдоль всех стен и колонн. Громкая, зовущая в бой музыка интересовала станцию гораздо больше, чем бесхитростные мечты суетных и вечно спешащих жителей. Не было ей дела и до мальчишки-дозорного, грезившего о будущей свадьбе с милой его сердцу девушкой. Нет, конечно, пока жениться было рано — браки на станции регистрировали не раньше шестнадцатилетия, но Ивану почему-то хотелось заручиться Светкиным согласием уже сейчас. Или… Ну а как еще признаться ей, что он ее… Любит?