А русский человек способен на многое, это можно проследить на примере моей бригады. Большинство красноармейцев, которые ещё два месяца назад щупали своих Дунек и Глашек на околицах родных деревень, когда прибыли в расположение бригады, даже не знали, грубо говоря, с какого конца заряжается винтовка, не говоря уже о пулемёте или пушке. Я помнил, какой ужас у них вызывала обычная обкатка танком. Как многие из них выпрыгивали из окопа буквально в метре перед танком и безумно неслись прочь с одним желанием - оказаться как можно дальше от этого железного чудовища. В своём безумии они даже не отдавали себе отчёта, что запросто в этот момент могли оказаться под траком гусеницы. Одним словом, полтора месяца назад это были сто процентные салаги. Теперь это, пускай и не идеальные, но бойцы, а если их ещё пропустить через пару-тройку реальных боёв, думаю, не всякое, даже превосходящее по численности подразделение вермахта, сможет справиться с нашей бригадой.
Вот в таком состоянии я, вполне довольный жизнью и собой, вышел в предбанник блиндажа. Там, на сбитой из досок лежанке, дрых, как сурок, Шерхан. Он находился всегда недалеко от меня. Я не взял себе ординарца, с этой функцией прекрасно справлялся Шерхан. Он являлся для меня и ординарцем, и водителем, и другом. Помню, как Наиль даже обиделся, когда после приезда в Михалово, я подумывал об ординарце. Его надувшаяся физиономия быстро отвратила меня от желания полностью соответствовать образу комбрига. Растолкав Асаенова и поручив ему организовать завтрак, я занялся работой с бумагами, копившимися уже несколько дней. Все эти требования, инструкции и циркуляры вышестоящих штабов, пришедшие за последнюю неделю, я складывал в общую кучу, не читая. Сейчас, просматривая эти бумажки, я думал, что делал правильно. Пускай Михалыч ломает голову над ними.
Вспомнив про своего начальника штаба, я снова ощутил укол ещё вчерашнего стыда. Как же я облажался, убеждая всех, что гитлеровцы нападут 15 июня. Но если вчера я залёг в свою берлогу из-за того, что мне было невыносимо неловко перед моими сослуживцами за своё неоправданное карканье, сегодня только лёгкий укол стыда, и всё. Напротив, сейчас я был даже весьма доволен этой ложной тревогой. Имея такое свойство характера, легко обращать минусы в плюсы, я с такой же лёгкостью перестроился из зацикленного параноика в мудрого организатора генеральной репетиции. Ведь теперь стали очевидны все наши промахи и узкие места. И уже сегодня я собирался устроить "разбор полётов" и основательно вздрючить виноватых в просчётах.