взяли. Но и своего потеряли. Нынче заглянул, смешно стало. Все рядышком, как родные, чуть не в обнимку лежат. Может, ночью на брудершафт пили! А пока были живы — в догонялки играли! Мир не брал. Думали, жизнь бесконечна!
— А тебе кого из них жаль?
— Всех! О покойниках плохо не говорят. В этом смысле мне повезло. Никого не ругаю! Пусть бы люди подольше жили. Глядишь, мне мороки меньше.
— Не только воры и милиция умирают. Моргу безработица не грозит, — усмехнулась Оксана.
— Ты тоже можешь мне помочь. Сократить загрузку! Поверь, нет радости у меня, когда вижу нового покойника…
— А я чем могу помочь? — удивилась баба.
— Иди к отцу! Навести его! Ведь родной человек! Научись прощать своих! Иначе, как жить собираешься? Чего сидишь? Бегом бежать надо! — прикрикнул Петр Иванович и назвал адрес больницы.
В приемном покое ее встретила усталая медсестра. Спросила: к кому пришла? Кем доводится больному? Велела надеть халат и повела в палату длинными коридорами.
— Сюда. Входите. Только не шуметь, не говорить громко. Не задерживаться у больного дольше десяти минут. Его нельзя расстраивать, — предупредила строго. И, указав на койку, где лежал отец, вышла из палаты.
Оксанка тихо подошла. Заглянула в бледное, осунувшееся лицо. Небритые щеки казались синими. Глаза закрыты.
— Отец! Пап! — тронула за плечо.
Человек открыл глаза. Глянул на дочь, не веря увиденному.
— Пришла! — замелькала жизнь в зрачках. Человек попытался привстать, но рухнул на подушку беспомощно. — Здравствуй, Ксюша! — выдавил сквозь боль, стыдясь собственной болезни.
Оксане стало жаль его. Она положила руку ему на плечо, спросила сочувственно:
— Тебе очень больно?
— Прости, Ксюша, если сможешь, забудь! Я очень виноват перед тобой!
— Я простила, иначе не пришла б!
— Ты у меня добрая девочка! Вся в мать. Самая лучшая на свете! — взял ее руку, поцеловал, задержав в своей руке, попросил: — Вернись домой, дочка!
— Хорошо! Сегодня же! — пообещала твердо.
— Вдруг мне не повезет, деньги возьми в секретере. Где всегда! Распоряжайся ими!
— У меня есть свои!
— Я знаю, как ты их заработала. Сосед тебя видел. Рассказал.
Обещал, как выздоровлю, показать, отвезти к тебе. Вернуть хотел. Да видишь, свалился не ко времени. Я во всем виноват! Сломал твою и свою судьбу. Хотел застрелиться. Да и тут сослуживцы, будто знали, забрали пистолет на время болезни.
— Зачем стреляться? Мы вместе станем жить, как раньше!
— А ты разрешишь мне вернуться домой? — спросил пересохшим ртом.
— Да кто ж мы друг без друга? Сироты, одиночки! Вместе — уже семья! — вспомнились слова Петра Ивановича о прощеньи, и словно камень с души слетел, исчезла тяжесть.