— Что ж! Будем надеяться, что поездка принесет удачу!.. А пока отдыхайте от забот…
Ленка решила на выходной съездить на рынок в Лужники, купить там необходимое для квартиры, подешевле. А нужно было многое.
Цыпа приехала на рынок, когда торговля уже кипела вовсю. Что только ни продавалось здесь? Новое и старое! Зарубежное и отечественное! Антиквариат и откровенный хлам. Иконы и ордена с медалями, полудрагоценные камни и поделки из дерева, глины, металлов. Вязаные вещи и книги, видео- и аудиозаписи. Здесь было не столько покупателей, сколько зевак и всякого сомнительного сброда.
Кто-то прямо в ухо, громко крича, предлагал пирожки и булки. Продавцы наперебой расхваливали свой товар. Другие уламывали, торговались с покупателями. Иные ругались меж собой за место.
Чуть отойдя в сторонку, две молодые бабенки распивали водку из горла, "под ноготок". Грелись, продрогнув на холоде.
Цыпа рассматривала товар и почти не обращала внимания на продавцов, не приглядывалась к лицам торгующих. Да и до того ли было в суматошной толпе, когда вокруг толкают, отпихивают. Но… Где она видела эти часы? Они показались ей очень знакомыми. И поневоле глянула на продавца.
Василий не сразу заметил Цыпу. Он стоял рядом с дородной девахой, балагурил, прикуривая от ее сигареты, похлопывая бабу по толстому заду.
На секунду он почувствовал на себе взгляд и заметил Ленку, улыбка вмиг сползла с лица, превратившись в жалкую гримасу. Он сконфузился, поник.
Цыпа отвернулась от него. Ей стало гадко признать в этом небритом, неряшливом мужичонке того, кого любила. Что осталось в нем от прежнего? Только имя.
В потертом, замызганном пальто, в подшитых валенках, в облезлой шапке, он даже отдаленно не походил на прежнего Василия.
— Что случилось с ним? Выбросили из театра? Хотя какое мне дело до него? Прочь из памяти! — шла Цыпа рядами с хозяйственными товарами.
— Лена, постой! Не узнала? — вцепилась в рукав чья-то ладонь. Цыпа оглянулась. — Это я — Василий! Уже забыла меня?
— Припомнила. И что дальше? — стряхнула его руку, осмотрелась по сторонам.
— Вот видишь, как житуха бортанула! На самую обочину! Как
чувствовал тогда и тебя предупредил. Вижу, шикарно живешь! Цветешь, как и прежде! Не то что я! Весь в репьях, что барбос! Вот часы продаю! Последнюю память от матери! Жрать нечего! Зарплату не давали. Половина актеров сбежала из театра. Не выдержали. Полгода без денег… Тут уж не до искусства. О сермяжном пришлось думать. Так-то вот, — выдохнул горькое.
— Ты тоже ушел из театра?
— Меня вышибли! Твой папаша! За то, что на работу пришел в нетрезвом состоянии. Мало голодный, еще и трезыый должен был являться! И без опоздания! А не много ли он захотел?