Всю ночь проплакала в своей постели Маринка. Вроде ничего особого не случилось. Просто одной бабой стало меньше. Но… Почему гложет обида, что не ее забрали, не к ней приехали, не ей предложили уйти в семью и стать очень нужной, пусть и чужим детям. Своих уж не иметь! Первый аборт все отнял. А чужим детям нелегко заменить мать. На такое — тепло нужно. А оно не у каждого осталось. Только на себя и хватает. Для себя много ли нужно? И сколько осталось, чтоб удержаться за последние крохи?
Не спал и Егор. Он долго ворочался в своей постели. Но не случившееся волновало. Он, едва машина свернула на повороте, тут же забыл о Галине. Он ждал, когда в доме все уснут и в окно постучит Антошка. Тот поскреб в окно уже за полночь и не стал входить в двери, попросив открыть створку, вскочил в комнату легкой тенью.
— Злишься на меня? — спросил Егор.
— О том ты мать спроси! — буркнул глухо. — Если узнает все, не обидится. Она у меня умная! Вот только ночами ревет зря. Я нормально живу! Нигде не засветился. Скоро слиняю с чердака! И тебе спокойно станет! — пообещал уверенно.
— Куда намылился? — вздрогнул Егор.
— Свет не заклинило на Москве! Есть места и получше! Туда и подадимся всей кодлой! Там нас никто пасти не станет. Буду как ве
тер на море жить. Сорвал пену с волны — и дальше похилял! Путешествовать буду! По земле!
— Сколько ни мотайся, где-то приживаться надо! — вставил Егор.
— Свой якорь я успею бросить. Спешить не хочу, чтоб не оказаться катяхом в луже, какой себя пароходом возомнил. А чуть набух и на дно ушел! — рассмеялся Антошка и продолжил: — У меня большие планы. Они не только мои. Но если надоест, сорвусь, стану сам дышать. Красоток и корешей на свете хватает. Наскучат, всех сменю.
— А что за кореши? — поинтересовался Егор.
— Да ты о них слышал! Пацаны участкового! Они своего гада больше чем блатные и бомжи ненавидят!
— Они с тобой на чердаке живут?
— На ночь домой сквозят. Чтоб знать, чем их мусоряга дышит. Что замышляет?
— А если заложат тебя ему?
— Исключено! Они по уши завязли! Я штурвалю! Они — в дела ходят! А самого себя кто за жопу кусать станет? — рассмеялся Антон.
— А чувиху где взял? — насторожился Егор.
— Она совсем ничья! Мать с отцом алкаши! Выгнали из дома, чтобы не кормить. Им на выпивон не хватало! Она и возникла на вокзале. Там таких полно теперь. Все промышляют. Кормятся, как могут. Эта еще не обтерлась средь взрослых метелок. Ее били, прогоняли, чтоб другим не мешала клиентов клеить. Я ее и приметил. Она уже решилась под электричку сунуться башкой. Неделю не жравши была. Успел отдернуть. Теперь радуется, что жива осталась.