— Оксанка! Этот твой кладбищенский чувак хоть ничего как мужик? — спросила Нинка.
— Ему не баба нужна! Он общеньем со мной дорожит! — оскалила Оксана зубы.
И Нинка, мигом отвернувшись, заметила недоверчиво:
— Так уж за одно общенье стал бы он платить! Да и о чем с тобой говорить?
— Находим общие темы, не скучаем. Было б плохо со мной, другую позвал бы.
— С ума сошла! Кто же добровольно попрется к нему на кладбище? О какой любви там говорить? Кровь в жилах стынет! — передернула плечами Нинка.
— А они любовью на кладбище занимаются! Прямо в морге! Средь дохляков! Чтоб потом этому трупному жуку работалось легче, после ухода нашей Лошади! — заметила Юлька.
Оксана даже взглядом ее не удостоила.
— А ты в морге была? — спросила Наташка.
— Конечно! Все через него пройдем. Бояться нечего! Только отсталые, недоразвитые бабенки визжат, падают в обморок при виде покойника, не думая, что и самим той участи не миновать…
— Ты своего хмыря с покойниками не путала? — рассмеялась Нинка.
— Дура! — встала баба из-за стола и пошла одеваться в свою комнату.
— Ни пуха, ни пера тебе! — пожелала Роза вслед Оксанке, громко хлопнувшей дверью.
Баба хорошо знала предстоящий маршрут. И, добравшись до нужной остановки, шла к моргу задумавшись.
Последнее время у нее было немного клиентов. И Оксанка поневоле начала задумываться над своим будущим.
Конечно, она не строила радужных планов. Баба была жесткой реалисткой и не верила в чудеса. Не думала о семье, детях. Заранее не надеясь, что какой-то ненормальный свяжет свою судьбу с ее. А потому хотела немногого. Поднабрав деньжат, уехать из Москвы в город, где ее никто не знает. Купить там комнатенку, устроиться работать в тихом месте, заплатив небольшой положняк. И, втянувшись заново в обычную лямку, порвать с днем нынешним навсегда, пока сам день сегодняшний не смял и не выкинул из жизни, как лишний человечий мусор.
— Что голову повесила, будто живьем закапываться пришла? — встретил ее Петр Иванович. Баба от неожиданности отскочила в сторону.
— Тпр-ру! — услышала хохочущее совсем рядом.
— Напугал, Петька! — упрекнула мужика незлобиво и, подойдя вплотную, прижалась к его плечу. — Соскучился? — глянула в глаза.
— Вспоминал…
— Чего ж не позвал раньше?
— Зарплату задержали. Пришлось урезать себя во всем, — сказал правду и повел в дом свою зазнобу, как называл этот человек Оксанку с первого дня знакомства.
В доме патологоанатома было по-холостяцки холодно и неуютно.
Железная койка, три старых, потертых стула, зашарпанный, громоздкий стол под красным сукном, словно взятый напрокат из музея революции, да тумбочка времен коллективизации.