Ветер дул сильный, бодрящий. Над головой светили звезды. Много-много звезд. Я сразу нашел самые простые созвездия: Ориона, ковш Большой Медведицы и Скорпиона. Потом стал составлять свои собственные комбинации, тут же облекая их именами: созвездие Эскалопа, Поварешки и Бульонного кубика. Ишь ты, проголодался.
Я наполнил опустевший бокал и снова принялся смотреть на звезды. Была там одна особенно яркая — наверное, даже не звезда, а планета. Может быть, Венера. Не знаю. Я обратился к этой звездочке, которая, возможно, была Венерой, изо всех сил стал кричать, горланить от души. Мне так понравилось, что я снова принялся драть горло. Интересно, долго ли мой голос будет лететь до звезд? Световые годы или миллионы световых лет? А если он так нигде и не остановится, а будет лететь дальше и дальше в пустоту, вечно? Выходит, я себя обессмертил? Наверняка.
Вдоволь наоравшись, я вернулся в коттедж подбавить рому в бокал, но вместо этого упал на кровать и дал храпака.
Первые лучи восходящего солнца просочились сквозь жалюзи и разбередили мой мозг до состояния, которое у низших форм жизни, пожалуй, называется бодрствованием. Хихикали дрозды. Где-то тявкала собака. Прокукарекал петух, тут же отозвался его сосед. Тут первый вступил в дело снова. Басовым ритмом отбивал прибой. Багамский филармонический оркестр выдавал полное крещендо.
Я принудил себя открыть глаза.
В руках моих была подушка, славная удобная подушка, набитая отзывчивым к объятиям поролоном. Со временем, при более располагающих обстоятельствах, мы могли бы узнать друг друга получше. Скрученная узлами простынь наполовину сползла и свисала с кровати. Одеяло свалилось на пол. Во рту пересохло, в башке гулко стучало — эх, жизнь-жестянка.
Между яростью и отчаянием раскинулась целая пропасть по-своему адских мук. Над ней-то я и завис. Строго говоря, слово «измена» подразумевает, что двое находятся в состоянии брака. Хотя нас с Барбарой не связывали никакие формальные узы и клятвы, между нами всегда царило взаимопонимание — во всяком случае, так мне раньше казалось. Значит, если она наставила мне рога, то я по меньшей мере если и не законный рогоносец, то гражданский как пить дать. Как там пели в карнавальном шествии? «Если в твоем кармане дыра и крыши нет над головой, не грусти. Тебя оставила жена? Не унывай: женщины так поступают порой». Эх, карибская лирика — бьет в самую точку.
Хотя с другой стороны…
Барбара не того сорта человек, чтобы запросто взять и бросить. А уж тем более после клятвенных заверений в любви и верности. На такое способен лишь предельно жестокий человек, а Барбара — любящая и добрая: если бы она решила, что мы друг другу не пара, то не стала бы скрывать и таиться, а взяла бы и с присущей ей нежностью выложила все как есть. А вот так взять и исчезнуть посреди ночи, бросив меня на произвол судьбы, низко и недостойно.