— Леночка, я тебе все скажу. Я люблю тебя уже целую неделю. И буду любить всю жизнь. Когда вырасту, мы обязательно поженимся.
Свидетелем этого объяснения был весь класс. Что тут поднялось!
— У-у-у! А-а-а-а! Жених и невеста, соленое тесто! Ленка дура, хвост надула! Жених и невеста, соленое тесто!.. Неоила Зеноновна, Климчук на Комаровской женится!
Какой позор! Я не знаю, куда глаза девать, сижу, вжав голову в плечи.
Никогда, никогда эти уроки не кончатся… Проходу мне не дадут теперь. Даже Зойка презрительно помалкивает. Что делать?
И хотя, признаюсь, мое недоверчивое сердце дрогнуло от нежданного признания, я грубо, глотая слезы, прошипела Вовочке в лицо:
— Ты, слышишь, заткнись раз и навсегда, дурак!
Так я предала своего рыцаря. А он? Ничего не ответив, взял мою руку и — при всех — поцеловал ее…
Невзирая на общий бойкот, Вовочка по-прежнему провожал меня домой, тихонько подкладывал в парту красивые старинные открытки, изредка совал коротенькие записочки: «Я тебя люблю», или «Ты красивая». И — что было самым невероятным — за обедом приберегал для меня свой компот!
…Через год мы расстались с ним — Вовочка перешел учиться в другую школу.
А сейчас, когда мой сын старше Вовочки на три года, мне думается: сколько истинного благородства было в этом голодном восьмилетнем малыше! Он уже тогда был настоящим мужчиной: пронес свои чувства сквозь издевательства и насмешки. Простил меня, предавшую его…
— В баню! В баню! Завтра мы идем в баню! Мама, представляешь, в ба-ню!
Мама представляет. Еще бы, ведь мы не умывались по-настоящему всю зиму.
К этому культпоходу, объявленному школой, мы готовимся как к большому событию.
У соседей раздобывается мочалка, предмет, совершенно было исчезнувший из нашего обихода. А мыло? Хорошего мыла дома нет. Черно-сизый «хозяйственный» обмылок, которым пользуется вся наша коммуна, разумеется, не годится для такого торжественного случая.
— Идем на барахолку, — решительно говорит мама. — Возьмем из энзе последний тюбик с витамином «С» и обменяем.
Надо знать мою маму, относившуюся ко всякой блокадной купле-продаже с отвращением, чтобы понять цену этому поступку.
На барахолке мы долго бродим, зорко приглядываясь к сверточкам, разложенным на тротуаре. Наконец — удача!
У одной тетки в руках сверкает разноцветная обертка душистого мыла «Кармен», с которой победоносно взирает на толкучку горделивая синьорита.
Интуиция подсказывает нам, что делать. Мы с независимым видом приближаемся к тетке и молча, уверенно протягиваем ей тюбик с витамином.
Она, также потрясенная, вручает нам мыло. Зинаида Павловна, правда, ругала нас потом, утверждая, что за этот витамин мы могли бы приобрести по крайней мере персидский ковер.