Танк Понькина вдруг закружился на месте, порванная гусеница, заблестев, растянулась по мостовой. Открылись люки, из башни выскочили старший лейтенант и заряжающий, за ними механик-водитель младший лейтенант Илья Ломанов. Понькин снова влез в танк и сел за механика, а Ломанов и заряжающий занялись гусеницей. Наводчик старшина Сухин стрелял непрерывно. Как он там управлялся одновременно и с заряжанием — один бог знает.
В последний момент, когда уже гусеница была натянута на катки и Ломанов бросил кувалду на корму, закричали дети. Что произошло, я не понял, а только увидал, что Ломанов с заряжающим бросились к ним, схватили по ребенку и побежали обратно к танку. И тут перед бегущими, опрокинув их на мостовую, взметнулись султаны минометных взрывов.
— Товарищ командир, помогу им! — закричал из башни командир моего танка старший лейтенант Костенко. Не ожидая моего согласия, танк двинулся навстречу Волкову и детишкам.
В это время танк Понькина чуть .отполз туда, где упали Ломанов и заряжающий, командир выскочил под пулеметный огонь. Автоматчики помогли ему быстро поднять и уложить на корму раненых танкистов. Он взял и детей.
* * *
Теперь сквозь шум боя в нашем подвале повсюду слышно тяжелое дыхание, вскрики и кашель многих людей. Плачут дети. Матери и бабушки их успокаивают. Некоторые женщины еще не отыскали своих детей, выведенных из горящего дома раньше. Что творится в душе матерей?.. И дети ищут и не находят «мутти»...
На немецкую землю пришла расплата за все содеянное фашистами.
— Му-утти!.. Мутти!..
Но мутти не отзывается... Нет мамы.
Как ни старались наши разведчики и танкисты, не всех детей удалось им вытащить из горящего убежища. И не всех спасенных довести до укрытия. Трагически, яркими пятнышками выделяются на мостовой их цветные, вязаные шапочки...
Последним прибегает в подвал лейтенант Тихонов. Яростно матерясь он гонит перед собой нескольких пожилых немцев.
— Шнелль, шнелль! Чтоб вы сгорели, фрицы проклятые! Шнелль!
— Тихонов, ты полегче... Старики все же, — возмущенно говорит капитан Волков.
— Товарищ капитан, а вы скажите это немецким пулеметчикам! — огрызается Тихонов. Увидав меня, угрюмо докладывает: — Товарищ гвардии подполковник, ваше приказание выполнено! Имею потери: один убит, двое ранены. Наши... За что солдат погиб? За этих...
Командир разведвзвода еще не остыл, не очухался и дышит тяжело; с надрывом. Дрожащими пальцами лихорадочно пытается скрутить цигарку, махорка просыпается на пол. Справившись, прикуривает от трубки парторга и опускается на подставленный кем-то патронный ящик.