Казалось, каждый спектакль повторяется, будто отснятый на кинопленку, настолько точно
воспроизводилось и повторялось все внешнее поведение: как было на первом спектакле, так и на
тридцатом, и на пятидесятом.
Но это была только внешняя сторона. На самом деле в проведение каждого очередного
спектакля вкладывалась новая, свежая энергия, зажигавшая исполнителей и публику. В таком
методе работы с оперным коллективом состояла мудрость Александра Шамильевича. Он знакомил
всех с исполнительским планом, который был монолитен и нерушим, и от всех требовал его
неукоснительного выполнения. Но на каждом очередном спектакле эта оболочка наполнялась
новым дыханием. Это делало спектакли Мелик-Пашаева и стабильными, и живыми. Поэтому
Александр Шамильевич не любил в своих спектаклях новых исполнителей, и попасть в его состав
молодому человеку, не прошедшему "курс подготовки", было невозможно.
В годы моей дирижерской практики в Большом театре я был ассистентом Мёлик-Пашаева при
постановке оперы Ф.Эркеля "Банк-Бан". В мои обязанности входило проведение спевок с певцами
и корректурных репетиций с оркестром, выверка текста, штрихов, нюансов, исправление ошибок.
Когда Александр Шамильевич пришел на дирижерский пульт, я был за его спиной, у барьера
оркестровой ямы. Все шло благополучно, и вдруг - остановка; ошибка в нотах. У Александра
Шамильевича был тонкий слух. Я тоже слышал хорошо, но эту ошибку пропустил. Только при
повторении эпизода я услышал какое-то звуковое мерцание - вроде бы не фальшь, но все-таки что-
то не то в аккорде. Этот случай открыл мне целый пласт новых представлений о слуховом
контроле. Сидя в оркестре, мы приучаемся замечать неправильные звуки в однотембровых
инструментах в основном рядом сидящих музыкантов. Иногда можем услышать на расстоянии
ошибки в звучании инструментов с характерным тембровым колоритом, скажем, кларнета или
гобоя.
После этого эпизода на репетиции "Банк-Бана" моя реакция на звуковысотное интонирование
во всей последующей практике была иной.
Слуховое восприятие у духовика, как и у вокалистов, имеет особую природу. Из-за того, что
источник звукообразования и его контроля (губы и уши) находятся в непосредственной близости,
мы не можем воспринимать звук как бы со стороны, а без пространственного ощущения труднее
его контролировать и корректировать. По этой причине не всегда трубач даже свой инструмент
может подстроить точно. Еще труднее дается его корректирование в процессе игры, когда
инструмент, нагреваясь, начинает повышать строй.
С Мелик-Пашаевым играть всегда было радостно. Непревзойденными шедеврами его
репертуара были "Кармен", "Пиковая дама", "Аида" и другие оперы Верди, оперы Пуччини.