Александр Шамильевич тонко чувствовал природу исполнительства оркестрантов. Когда что-
то не получалось вместе, он говорил: "Я подумаю, как это лучше показать".
Помню, как всегда судорожно напрягались руки Александра Шамильевича в сцене смерти
Графини в "Пиковой даме" перед тем, как показать два коротких аккорда у труб и тромбонов,
венчающих последний вздох умирающей старухи. Это напряжение передавалось нам, нас словно
парализовывало. Мы задыхались в ожидании волевого посыла руки дирижера, и часто врозь,
каждый по своему ощущению, играли эти аккорды, после чего вместе с Александром
Шамильевичем улыбались на такую чепуху, деталь, не представляющую никакой трудности. В той
же "Пиковой даме", в 1 акте, после реплики Томского "Но граф был не трус", трубач играет
сольную фразу, в которой, казалось бы, нет ничего трудного. На самом же деле здесь оказалось
много проблем. Дело в том, что эта неудобная фраза идет после большой паузы, которая длится 12-
15 минут. При этом трубач играет совершенно один, без поддержки других голосов, при
неопределенности ощущении тональности: только конец музыкальной фразы утверждает До-
мажор. Все это вместе создает, кроме неудобства, еще и неуверенность. Илья Минеевич
Границкий, прекрасно игравший этот спектакль, неоднократно говорил мне, что эта фраза очень
неудобна. В исполнении Наума Эммануиловича Полонского я слышал совсем несвойственную ему
дрожь в звуке, а Полонский -это лидер советских трубачей, звезда 1930-40-х годов.
Настала моя очередь играть спектакль. Александр Шамильевич остановил меня в коридоре и
сказал: "Тимочка (он всегда ласково обращался к людям), я хочу Вас попросить присмотреться к
"Пиковой даме".
На спектакле - а играл я без репетиции - мне было просто. Музыка на слуху, а на
предостережение Границкого я не обратил внимания - мало ли почему ему трудна эта фраза. И вот
перед словами "Но граф был не трус" я почувствовал, что потерял тональный ориентир, мне не на
что опереться... В тишине, после реплики певца, не сыграл, а, что называется, врезал - и не туда.
Это было возмездие за самонадеянность. Но к этому вопросу я еще вернусь. Урок мне, молодому
тогда еще музыканту, не пошел впрок.
К "Пиковой даме" я обратился вновь после большого перерыва. По совету дирижера Марка
Фридриховича Эрмлера, с которым я осуществил не одну запись, я попробовал сыграть
злосчастную фразу на трубе "С". Это был умный совет мудрого человека. В дальнейшем я играл
"Пиковую даму" вполне благополучно много лет, но это всегда требовало особой собранности.