Что я должен сказать в свое оправдание?
Это не обвинение, Франсуа. Это же мне… она сидит и смотрит в потолок, пока слезы текут по ее шее… мне стыдно. Стыдно, что моя жизнь рухнула. Я просто не могла по-другому.
Я это слышал. И знаешь что? Мне кажется, тебе надо идти своей дорогой.
А как же дети? Как же они? Всхлипывает Сабатин. Они что-нибудь знают?
Может быть, ты не чувствовала себя увиденной, он произносит слово с насмешкой, не чувствовала, что тебя чествовали, что за тобой ухаживали, как за принцессой. Но я на самом деле хороший отец и неплохой добытчик. Естественно, я не вмешивал в это детей.
Ты пьян, Франсуа, и это не с сегодняшнего дня. Может, мне остаться переночевать? На диване.
Проваливай к своему Дон Жуану и пусть он отымеет тебя, это же единственное, чего ты хочешь. Я не хочу тебя видеть.
Франсуа, перестань! Позвони мне завтра, ладно? Позвони мне. Я буду у Берт.
Улица тиха. Одинокая машина. Ставни и ворота закрыты. Двое крепко обнимают друг друга. В некоторых окнах горит свет. Что делают люди, когда не спят? Звук на улице, четыре тона, как флейта, — откуда они?
Метро закрыто. Она ловит такси. Улица Драгон.
Простите? Шофер поворачивается к ней.
Улица Драгон, говорит она так, чтобы он ее услышал. Номер 15.
Берт не спит. Сидит в гостиной, завернувшись в одеяло. Бледная. Пойдем, Саба, я заварила чай.
Не снимая куртки, она усаживается на стул. Что она наделала? Что же я наделала?
Ты должна пойти и стереть тушь, она уже вся на твоих щеках.
Сабатин снова входит в гостиную. Я просто не понимаю, что я сделала.
Ты же иначе не могла. Венеция была прекрасной?
Сабатин пожимает плечами. Бе-Бе, я чувствую себя такой… виноватой.
Существует ли что-то более невинное, чем влюбленность? Нет, я просто спрашиваю. Разве ты не поступила в согласии с собой? На самом деле, я думаю ты, вопреки всему, проявила уважение к Франсуа, не обманывая его.
Да нет же, Бе-Бе, я лгала ему.
Но недолго.
К честности, знаешь, не применимы степени сравнения.
Оставь свои детские представления, слышишь? Есть люди, у которых годами длятся отношения. Разве это не более предосудительно, чем то, что сделала ты? Человек совершает ошибки не в силу того, что делает, но в силу того намерения, которое скрывается за поступком. Намерение — вот что главное. И твоим намерением не было причинить ему боль. Ты это сделала, да. Но это не было чем-то, что ты сделала специально. Ошибаться в любви не то же самое, что не любить. И, может быть, кто знает, может быть, вы с Франсуа справитесь с этим?
Нет, к сожалению, я знаю, что, несмотря ни на что, пути назад нет. Грехопадение не то, что можно перечеркнуть. Мы не найдем пути к той невинности, к той откровенности, к тому доверию, что были раньше. Но даже не это самое страшное. Самое страшное — дети, и что ничего не будет, как прежде. Это как позитив и негатив, если ты понимаешь, что я имею в виду.