Мать Манон любила прежде всего себя, потом свою дочь, с Альвазяном она была на «вы» и обращалась к нему односложно. Поначалу она не просто намекала, что новый знакомый Манон не принадлежит к их кругу. У нее каждый день болела голова от этого союза. Но Зефир знал, как добиться расположения, и еще до свадьбы мадам Альвазян рассказывала всем, что Манон помолвлена с многообещающим и совершенно очаровательным врачом. Кроме будущего наследства Манон и ее имущества в качестве приданого она приписала своему зятю законченное высшее образование. В то лето, когда молодые обручились, вся семья должна была поехать в Прованс, но камни в почках Зефира изменили их планы. Альвазян и его жена врезались в дерево на дороге между Опс и Фокс Амфу, и Манон унаследовала все. И хотя Зефиру не нравилась большая квартира с темной мебелью на улице Дюнкерк, они переехали туда — в дом ее детства.
Со временем старые диваны заменили новыми, а персидские ковры и мейсенский фарфор покрыли долги, накопившиеся за время его учебы. В первые годы супружеской жизни казалось, что все вокруг им улыбались. Они были и остаются красивой парой. Но его раздражает, когда люди, глядя на фотографии его матери в молодости, говорят, что она — вылитая Манон. Он и сам это отлично видит. Они становятся все больше похожи друг на друга. Может, поэтому их нередко спрашивают, женаты ли они. Нет, мы брат и сестра, отвечает он шутки ради. Манон это раздражает, а Зефира веселит. Когда он покупает билеты на какую-нибудь выставку, он всегда говорит: два детских. Кассира это, как правило, забавляет. А Манон кажется, что муж ведет себя как ребенок.
Да, вот поэтому я и покупаю детский билет. Один детский и один взрослый, говорит он. И, само собой, дает понять, что взрослый билет для нее. Но она не считает это забавным.
Он на голову выше, и вместе они весят всего сто двадцать пять килограммов. У него, как и у нее, темные глаза. Когда они идут по улице, заметно, что их движения повторяют друг друга. Элегантная пара. У него темные с проседью волосы, средней длины, постриженные, как у дирижера.
Зефир думает, что он и сам в известной степени ребенок, и его вполне устраивает, что у них нет детей — не считая, конечно, Сартра. Насколько он знает, она никогда не проверялась и не требовала, чтобы проверился он. Она вообще об этом не говорила. Была бы жива ее мать, все было бы по-другому. Образцовая жизнь требует по крайней мере одного ребенка.
Его мозг устал. В Токио улицы не имеют названий. Он не знает, почему он вдруг об этом подумал. Ненужные знания из школьных уроков. Уставший мозг может быть нелогичным. Самый большой город в мире действительно не структурирован. Он еще какое-то время пребывает в задумчивости.