А ей они и не нужны, мысленно согласился с другом Дункан. Ни на шее, ни на запястье. Ни на тонких пальцах, ни на нежных розовых мочках ушей…
И тут Дункан взорвался:
— Черт возьми, Джеймс! Не все женщины любят цветы, сладости и драгоценности! А такой изысканной и изощренной…
— Кроме того, Брук — тщеславная, творческая и увлеченная натура! — перебил его Джеймс.
— Да. Об этом ты тоже упоминал.
Он не упоминул только, что Брук чертовски сексуальна.
Впрочем, Дункан сейчас не в том настроении, чтобы думать о сексе. Во всяком случае, когда речь идет о женщине, на которую положил глаз его лучший друг. И не сейчас, в декабре, когда настроение у него весьма подавленное.
Он вернулся в Хьюстон и решил здесь остаться.
Может быть, ему найти новое жилище? Чтобы не общаться со своей соседкой с нижнего этажа. Той, что каждое утро в пять часов принимает душ. Той, что напевает мелодичные песенки, да так тихо, что ему приходится напрягать слух. Той, что поет низким голосом, таким чувственным и глубоким, что он ставит будильник на пять утра даже тогда, когда может утром поспать подольше. Той, которую он представляет себе стоящей под душем, мокрой, с черными волосами, распущенными по спине, с тонкими, изящными руками, постоянно к чему-то прикасающимися.
Он опять представил: вот эти руки лежат на его груди, когда по его спине течет вода, мыло пенится в луже у нее в ногах, а пар скрывает их тела…
— Это особа могла бы вообще держать при себе рождественское веселье, а не вовлекать в него всех нас, — проворчал Дункан.
Он увидел свое имя на одном из носков, висящих на стене среди остальных. Это уже слишком! И тут его словно осенило.
— Брук любит Рождество! Так подари ей что-нибудь рождественское!
— Я должен был бы подумать об этом заранее, — озадачился Джеймс. — Есть предложения?
Тут Дункан сообразил, что он и сам мог бы это сделать.
— Вижу, с фантазией у тебя плоховато.
— Это мой единственный недостаток. Я стратег, а не человек, живущий одним моментом, поэтому я и занимаюсь пластической хирургией. — Джеймс задрал подбородок. — Я не настолько сошел ума, чтобы вкалывать на «Скорой помощи»!
— Что ж, у каждого из нас свой крест, — заметил Дункан и бросил взгляд на обеденный стол, за компьютер, где стояла корзина экзотических фруктов, которую, как напоминание о доме, прислали ему родители.
Он взял огромную грушу, обернутую белой лентой с изображением птицы с пышным оперением, и бросил ее Джеймсу.
— Вот. Груша. С куропаткой. На первый день Рождества.
Джеймса осенило:
— Двенадцать дней! Как я раньше об этом не подумал?