— Мне восемьдесят лет! Я заслуживаю освобождения от какого-либо обследования. По праву долгожителя.
— Вы заслуживаете именно то, что имеете. Квалифицированную медицинскую помощь.
— От нахального молодого доктора, которому нужно усвоить, что лучшее лекарство для старой женщины — это возможность поступать по-своему!
Она похлопала его по щеке.
Краем глаза он заметил, что Брук проявляет явный интерес к их обмену любезностями, и пожал плечами. Она может думать все, что хочет. Как все женщины. Но лишь он один знает, что их отношения с Нетти не более чем отношения доктора и пациентки. Никакие личные чувства сюда не вмешивались. Это был стиль его работы.
— Что нам дальше делать с этими подносами? — спросил он наконец.
— Брук знает, куда их нести. Да! Но сначала…
Нетти энергичным жестом велела Брук поставить подносы на молитвенную скамейку. Затем, взяв за руку, поспешно подвела ее к нише, где висели носки.
— Смотри, дорогая! Я показывала твой носок Лидии, и оказалось, что Санта-Клаус нанес ранний визит!
— Вы шутите, — растерялась Брук.
— Нет, нет, нет! — вмешалась Лидия. — Никакая это не шутка! Вовсе нет. Посмотрите! Посмотрите!
Дункан с трудом перевел дыхание, наблюдая, как на лице Брук медленно появлялась улыбка. Не надо было ему смотреть на Брук, не надо видеть, как распахиваются эти голубые глаза с длинными черными ресницами. Это должно быть привилегией Джеймса.
Но — помоги ему Господи! — отвернуться он не мог!
Дрожащими руками он поставил подносы рядом с подносами Брук, едва не перевернув один из них.
— Я не могу в это поверить, — произнесла Брук. — Я повесила их только сегодня утром.
Она провела кончиками пальцев по отвороту носка.
Ногти у нее были короткие, покрытые бледно-розовым лаком, под легкой кожей руки просвечивали голубоватые вены. Пальцы неуверенно начали ощупывать носок. Похоже, само предвкушение подарка доставляло Брук большое удовольствие.
Наконец она забралась внутрь и вынула из носка грушу. И улыбнулась.
Что-то сдавило сердце Дункана. А уж он всегда считал себя слишком очерствевшим, чтобы реагировать на чьи-то чувства. Выходит, он ошибался?
Брук повертела завернутую в бумажное кружево грушу, осмотрела сверху донизу, потрогала кончиками пальцев прикрепленное к фрукту птичье перышко. Подняла взгляд на Лидию, на Нетти. А затем на него. В последнюю очередь — на него.
Она держала грушу на ладони как великий дар.
— Посмотрите, — сказала она, и в ее голосе прозвучали одновременно удивление ребенка и благоговейный ужас женщины. — Куропатка на груше! В первый день Рождества!