И именно в этот столь многообещающий момент на ее пути появилась эта «невинная овечка».
На сегодняшнем празднике, весело хохоча с французом, забавно искажающим английские слова, Кетлин в глубине своей мелкой честолюбивой души скрывала зародившуюся ненависть к Софи.
Все в этой так приглянувшейся Вассону светловолосой красавице казалось ей отвратительным и лживым. И бесхитростное выражение голубых глаз, и пухлый с чуть выпяченной, как у ребенка, нижней губой рот, и белизна кожи, и поразительная раскованность на подиуме, и эта нашедшая на нее теперь скромность, смущающая и явно сводящая Вассона с ума.
Он влюбился в Софи — в этом не было сомнений. Не заметить произошедшей в нем перемены не мог никто, даже Луиза, безмозглое создание, хорошо разбирающееся лишь в стрижках и способах укладки волос. Кетлин слышала, как в дамской комнате она говорила одной из манекенщиц, что «находит Вассона и Софи парочкой просто супер».
Просто супер! Ха! Кетлин казалось, что мир сошел с ума. Она была уверена, что черноволосому высокому Филипу Вассона подходит непременно брюнетка, непременно худенькая, непременно с длиннющими ногами. То есть она.
Софи, естественно, тоже не страдала избыточным весом, но была ниже Кетлин на восемь сантиметров и обладала, на ее взгляд, какой-то чрезмерно натуральной, до противного «чистой» красотой.
Где-то в глубине души Кетлин осознавала, что проигрывает Софи по всем статьям. И от этого злилась сильнее, еще старательнее убеждала себя, что главное в манекенщице не полная грудь, белая кожа, пухлые губы и артистизм, а ноги, что называется, от самых ушей и внешний лоск, умение произвести впечатление шикарности.
А еще хитрость и стремление во всем быть первой. Но и этими качествами, она была уверена, Софи не могла ни с кем сравниться. Корчит из себя святую невинность, а на самом деле шельма, каких поискать, кипя от негодования, думала про соперницу Кетлин. Подкралась к бедняжке Вассону на мягких лапках, свела с ума, а теперь, чтобы сильнее его разжечь, прикидывается растерянной. Мерзавка!
Ей хотелось вскочить со стула, подбежать к танцующим Вассону и Софи, расцарапать ненавистной сопернице, разбившей ее мечты, белоснежную кожу, оттаскать за волосы, опозорить. Или каким-нибудь замысловатым способом заставить прямо сейчас показать и Вассону, и всему свету свое истинное — отвратительное, как она была убеждена, — лицо.
Медленная мелодия сменилась быстрой. И Кетлин краем глаза увидела, как Филип, поцеловав руку Софи, повел ее к столу.
— У меня созрел тост! — воскликнула, привлекая всеобщее внимание, Франсин Дюмон. — Выпьем за молодость, талант и гармоничные союзы!