Он в самом деле не знал, хочет ли есть, голоден ли, она этот вопрос решила за него сама: вытащила плитку, развернула и стала кормить его дольками.
Таксист не довез до дому - дорогу преградила свежая траншея. Пришлось выбираться под дождь. Томи сказала что дойдет сама, что тут уже рукой подать, а с Выборгской сейчас к Исаакию можно выбраться только на такси, но, пока он соображал, как поступить, таксист уже уехал.
- Пойдемте, - сказала Томи и дотронулась до его руки.
Она жила в старом трехэтажном доме напротив какого-то завода. В квартире было много хозяев, он догадался об этом по разноцветным почтовым ящикам, набитым на дверь, и в нерешительности остановился на площадке:
- Ну вот и ваш дом...
- Не будете же вы стоять здесь всю ночь, - улыбнулась Томи. И добавила, едва усмехнувшись: - Я одна живу. Отец, когда мне исполнилось восемнадцать, переехал на другую квартиру.
Она запнулась на слове "переехал", и он догадался, что отец ее не переехал, а женился.
У нее была высокая и длинная комната с циркульным окном. Шкаф у двери, за ним тахта, стол с коробками пластилина, карандаши в стаканах...
- Это мамина комната, - сказала Томи тихо. - Она здесь жила почти всю блокаду. Не захотела эвакуироваться...
И - через небольшую паузу:
- Я сейчас приготовлю чай.
- Нет, нет, - запротестовал Лавров. - Уже поздно - какой чай?
- Да? - удивилась она. - Ну тогда...
Она открыла шкаф, вытащила белье, подушку, быстро постелила на тахте и сказала, глядя в пол, точь-в-точь как в вестибюле гостиницы:
- Ложитесь.
И она выскочила из комнаты.
"Черт побери, - выругал он себя. - И номер есть, а вот... Однако что теперь делать?" И вслух сам себе ответил:
- Спать.
Потушил свет, разделся и лег. Минут через пять дверь осторожно открылась: "Можно? Вы легли?" - но он промолчал, он увидел, что в дверном проеме торчит угол раскладушки.
Раскладушку можно было поставить только рядом с тахтой. Она постелила, разделась за дверцей шкафа и в ночной, до пят, сорочке - все это он видел сквозь смеженные веки - юркнула под одеяло.
- Спокойной ночи, - прошептала она.
И тут он понял, что круглый идиот и в какую влип глупейшую историю.
Утром он проснулся. И сразу все вспомнил, и ощутил под сердцем ноющую боль. "Этого еще не хватало, - разозлился он на себя. - Не надо было быть слюнтяем... А может, она не спала всю ночь?"
Повернулся на бок, чтобы увидеть раскладушку, а увидел широко открытые, темные и тревожные глаза.
- Не спится. Томи? - сказал он как можно бодрее и все же фальшивя.
- Я сейчас встану, - быстрым шепотом сказала она. - Отвернитесь, пожалуйста, к стене.