Присс догадалась, что он прикидывает, как это золото попадет на его игорные столы.
— Не знаю. Он как будто был не в себе.
— Перебрал чего-то покрепче эля, а?
— Наверное. — Присс нахмурилась. — Ему будто что-то виделось. Твердил про какую-то там… имя такое странное.
— О? — Джош наклонил голову все еще благодушно. — Так какое же это имя?
— Селена! — с торжеством вспомнила она. Ей нравилось, как оно звучало. — Селена, вот какое. И он еще бормотал что-то про звезды, хотя небо было черней смолы и ни одна звезда нигде не светила.
Кто-то за соседним столиком потребовал еще эля. Джош зажал большими кулаками несколько пинтовых кружек.
— Похоже, святоша, у которого похоть взяла верх над лицемерной душонкой. А теперь, Присс, сбегай-ка на задний двор, будь так добра, принеси пару поленьев, ладно?
Присс побежала наружу к спуску в подвал, где хранились дрова. Хотя ветер и стих, дождь все лил, но она его даже не заметила. Мысли ее были заняты золотыми монетами у нее в кармане и всем, что она могла на них купить.
И вот тут она услышала твердые шаги, быстро приближающиеся к ней по проулку, пересекавшему задний двор «Голубого колокольчика». Сжимая охапку поленьев, она побежала к свету, льющемуся из двери трактира. Может, карманник или стражник. В любом случае ничего хорошего не жди.
Но она опоздала. В двух шагах от такой знакомой боковой двери с лупящейся голубой краской и скрипящим засовом она вскрикнула и уронила дрова, потому что сзади на ее шее затянулась какая-то бечевка.
Она заскребла удавку пальцами, но, кем бы ни был затягивавший удавку, силы у него хватало, и уже ее сопротивляющиеся руки слабели. Ноги Присс подогнулись, она упала на колени. Она не хотела умирать. Она попыталась прочесть молитву, но распухающий язык все больше заполнял ее рот, да и в любом случае она не могла вспомнить ни слова. Ее глаза незряче уставились в темноту. Когда ее тело погрузилось в катастрофу умирания, она услышала, как какой-то голос позади нее прожурчал:
— Мертвое тело за раны не мстит…
А затем — чернота.
Бесшумно рука забралась в ее карман за золотом.
…и ночь на улицы падет,
Сыны выходят Велиала, спесью
Раздуты наглой и вином.
ДЖОН МИЛЬТОН. «Потерянный Рай», Книга I (1667)
К тому времени, когда Лакит вернулся, чтобы извлечь своего начальника из смрадной грязи за углом кабака, куда его затащили нападавшие, Джонатан был уже в полном сознании, но стонал от боли, весь покрытый синяками.
Когда Лакит поставил его на ноги, Джонатан заметил в его широко открытых глазах что-то похожее на глубокое уважение.
— Сэр, — сказал Лакит, — вы дрались!