Долго оставался удрученный Антоний в полном безмолвии.
— У тебя остался один Египет, — сказал наконец Канидий, — все цари отпали… Решай, что делать.
Антоний улыбнулся, — лицо его просветлело, точно он услышал радостную весть.
— Жить! Петь и веселиться перед смертью! — воскликнул он и приказал рабам готовиться к переезду в Александрию. — Римляне умеют умирать, — прибавил он по латыни, подходя к зеркалу: на него смотрел седоволосый муж, с белой бородой, морщинистый, с впалыми глазами и белой щетиной небритых щек.
Кликнул Эроса и, приказав позвать брадобрея и гладильщиков кожи, уселся перед зеркалом. Спустя две клепсы перед Канидием стоял прежний Антоний с черной бородой и без морщин.
— Попробуем провести старого Хроноса, — пошутил он, — может быть, мой вид обманет его, и он пройдет мимо…
Антоний быстро вошел в спальню царицы, оттолкнув евнуха Мардиона, попавшегося навстречу, и, повелев Ирас и Хармион, которые выщипывали волоски на теле Клеопатры, удалиться, сказал:
— Октавиан напал на Сирию, а поэт Корнелий Галл — на Кирену. Сирия сдалась без боя, и правитель ее приказал эрембам сжечь наши корабли в Красном море. Киренские легионы перешли на сторону Октавиана. Даже Ирод изменил, Ирод! Одарив Октавиана большими деньгами, он обещал ему продовольствие. О боги! если вы против нас, то почему же и люди враждебны к нам?
Богохульствуя и проклиная продажных военачальников, он рвал на себе волосы и кричал, обращаясь к царице:
— Да просветит тебя Тот! Вот итоги твоей женской глупости! Бегство из-под Актиона погубило нас! Что так смотришь? Призови на помощь царей и динаетов — ни один не пойдет! Ни один!..
Клеопатра лежала, не шевелясь. Отчаяние Антония передалось и ей. Неужели все потеряно? Неужели Египет будет проглочен Римом, а она свергнута с престола Лагидов? Нет, она не допустит этого! Она испробует все средства, пойдет на все. Разве она не красавица и разве тело ее не бесподобно? Телом, только телом можно спасти землю Кем, спасти детей и спастись самой!.. Она пойдет на все.
— Что же ты молчишь? — вскричал Антоний, видя, что она, обнаженная, продолжает валяться на ложе, как простибула, ожидающая гостя. — Говори!
Клеопатра холодно взглянула на цего.
— Полководец должен найти выход из положения… Не я, а ты довел нас до этих позорных дней. Что ты думал, что делал, когда Цезарь находился в Азии, когда восстали ветераны? Почему ты спал?
— Египтянка!
— Ты упрекаешь меня Актионом, — безжалостно продолжала царица, — а ведь я спасла тебя от поражения, ты не устоял бы в борьбе…
— Молчи! Молчи, проклятая! — крикнул Антоний. — Еще слово — и я убью тебя, подлая лицемерка!