— Боже, какие ледышки, — прошептал он, пытаясь отогреть в своих горячих ладонях ее маленькие холодные пальцы.
— Зачем ты завел музыку?
— Потанцуй со мной, Ярдли.
— Танцевать? Нет, это последнее, что мне хотелось бы сейчас делать.
— Но ты ведь любишь танцевать. Помнишь, как мы танцевали в загородном клубе?
Он обнял ее и начал медленно танцевать, хотя музыка была достаточно быстрой. Она тоже сделала несколько шагов, такая нежная и хрупкая в его руках. Нет, он не отпустит ее, он не позволить ей оставить его!
Но вот мелодия кончилась. Ярдли подняла к нему лицо.
— Загородный клуб, танцы… Все это было сто лет назад, как мечта…
— Мечты сбываются. Ты ведь сама говорила мне это.
Подняв руку, Саймон прикоснулся большим пальцем к нежном местечку у нее на горле и погладил атласную кожу. Она не отстранилась, но он почувствовал ее напряженность.
— Прошу тебя, не прикасайся ко мне.
— Я хочу ощущать тебя, хочу быть с тобой, бэби, и чтобы все было как прежде. Ничто не может изменить этого.
Она опустила глаза.
— Нет, Саймон. Ты не должен. Мне нечего тебе дать. Я пришла только затем, чтобы объяснить тебе, что я чувствую. Пожалуйста, не сердись на меня.
Его руки приблизились к вороту ее рубашки. Он прикоснулся к верхней пуговице и расстегнул ее.
— Ярдли, я с ума по тебе схожу.
Его пальцы принялись за вторую пуговицу, и тогда она схватила его за руку. Он замер, глядя на ее пальцы, пытающиеся оттащить его руку. Напряженный взгляд Ярдли был направлен туда же, на их руки, затем они посмотрели друг другу в глаза.
Голос его прозвучал низко и хрипло:
— Не отстраняй меня. Я хочу тебя, Ярдли, хочу прямо теперь.
— Я не могу, Саймон! — В ее возгласе прорвалась гневная и в то же время с налетом отчаяния нотка.
Саймон ответил ей со слабой провокационной улыбкой:
— Нет, ты можешь, дорогая. Я знаю, что ты можешь. Разве ты сейчас стала другой? Ты ведь та самая женщина, которая любит карнавалы и ярмарки, и детские праздничные развлечения, и творить любовь.
Замерев, она уронила руки. Саймон воспользовался этим, расстегнул все остальные пуговицы и распахнул рубашку, под которой оказался изящный белый кружевной бюстгальтер. Прижав ее к своему сильному телу, он нащупал у нее на спине застежку и расстегнул.
Теперь она стояла перед ним, обнаженная по пояс, и, хотя в комнате было тепло, тело ее покрылось гусиной кожей. Склонив голову, Саймон целовал ее плечи, грудь, жадно вдыхая аромат весенних цветов, который источало ее тело. Она все еще была напряжена, но он не останавливался, он продолжал ласкать и целовать ее, и она не отстранялась.