Сползая вниз по песку, он и ее увлек за собою, опрокинув себе на грудь. Пиджак, которым раньше он укрыл ее, свалился, но она этого не почувствовала, ибо тело ее пылало. Лежа на нем, она чувствовала крепость его мышц, напрягшихся и горячих. Его бедра прижались к ее телу, и она почувствовала, как сильно он возбужден, это даже испугало ее, но поцелуй все длился и увлекал ее в какую-то бездну, в которой, однако, она не переставала ощущать все то, что воспаляло ее чувственность.
Ее груди под тонкой тканью платья напряглись, и Саймон, почувствовав это, просунул руку в вырез платья и накрыл ладонью один из прелестных холмиков. Когда его пальцы слегка сжали ее чувствительную кожу, она застонала. Он так умело ласкал ее, будто лепил из глины. Ярдли просто изнемогала от наслаждения, которое пронизывало все ее тело. Она закрыла глаза, растворяясь в восхитительных ощущениях и будто раскрываясь ему навстречу. А он чувствовал себя на верху блаженства.
И вот, все еще лаская ее грудь, Саймон прервал столь долго длившийся поцелуй.
— Ярдли!
Она услышала свое имя, произнесенное шепотом и уплывшее в ночной воздух. Подняв веки, она вгляделась в его темные глаза, и те показались ей слегка остекленевшими, что не удивило ее. Уголки его губ приподнялись, явив на губах некое подобие улыбки, рожденной нежностью, которую нельзя выразить словами. Родинка на его щеке усиливала это выражение. Его взгляд обещал ей немыслимое счастье, но что-то в ней настороженно возражало. Она понимала, что если подчинится ему, это будет самым безрассудным поступком в ее жизни. Однако инстинкт был сильнее. Ярдли всем своим существом хотела еще большей близости с Саймоном Блаем. Она хотела его с тех пор, когда была слишком юной, чтобы выразить это даже себе. Но может ли она теперь доверить себя человеку, который не выказывал ей ничего, кроме презрения? Он сказал ей, что ненавидит всю ее семью; почему же она не верит этому? Возможно, потому что так же упряма и идиотична, как и он.
Она перевела дыхание, не отводя от него глаз, и вдруг поняла, что улыбается в ответ на его нежную улыбку.
Очевидно, он не собирался давать ей много времени на размышление. Прикоснувшись к ее шее, он опустил бретельку, затем обнажил в лунном свете ее грудь.
— Милая, да у тебя, оказывается, под платьем ничего нет? — спросил он, трогая затвердевший сосок. — Для нас это опасно, не правда ли?
Ярдли почувствовала новую волну возбуждения, и она рефлекторно прижалась к нему. Саймон медленно разъединил коленом ее ноги, и его мускулистое бедро прижалось к ней, доставляя ей танталовы муки вожделения, поскольку он к тому же продолжал ласкать ее грудь. Она услышала слабый стон изнеможения и поняла, что издала его сама.