Ярдли прочитала в его глазах боль. Сердце ее сжалось при мысли о том, что он до сих пор страдает, и она вдруг поняла, почему Саймон был таким жестким и суровым и так стремился выказать свою непреклонность всем, кто хоть в чем-то был не согласен с ним. Она испытала боль при мысли о маленьком мальчике, который проснулся однажды утром и обнаружил, что его семья, да что там семья, весь его мир рухнул.
— Должно быть, вы очень страдали.
— Да нет, не особенно…
Ярдли приложила ладонь к его груди.
— Возможно, она оставила именно вас, а не брата, потому что, как видно, знала, что вы гораздо сильнее его. Но поймите и ее, ведь она уходила, скорее всего, в сплошную неизвестность, ни работы, ни места, где можно преклонить голову…
Саймон удивленно смотрел на нее, пытаясь понять и чувствуя, что понять ее до конца не способен.
— Как же так? Вы не можете простить мне ненависть к вашему деду, но пытаетесь понять и оправдать женщину, которую и в глаза не видели… И пожалуйста, перестаньте утешать меня. Я вообще не хотел говорить с вами об этом. Сам не пойму, почему заговорил…
Ярдли прижала палец к его губам. Он как-то сразу затих и стал искать ее взгляд, будто надеясь найти там внутреннюю поддержку, от которой только что отказался словесно. Она почувствовала его смятенное состояние, смущение и то, как глубоко он пытается запрятать свою боль.
И вдруг, отбросив все свои обиды и гнев, она увидела человека, способного чувствовать и страдать так же глубоко и сильно, как она сама. Не желая того, он все же не смог скрыть своей боли, и это, как ни странно, сблизило их, поскольку она вдруг увидела, насколько он беззащитен.
Она охватила ладонями его лицо, чувствуя, как он прильнул к ее рукам, будто к целебному источнику, дающему забвение от всех бед и горестей жизни. Тогда, встав на колени и отбросив все рациональные соображения и запреты, она поцеловала его в губы.
Ярдли была так же не готова к настойчивому натиску жарких, твердых губ, овладевших вдруг ее ртом, как и к приливу крепкого хмельного жара, волной прокатившегося в ней. Бесстыдно и забыв всякую осторожность, она отвечала на его поцелуй с не меньшей пылкостью, и ей казалось, что невозможно насладиться досыта этим экзотическим, интригующим вкусом. Саймон был именно так мужествен и властен, как всегда представлялось ей, контакт с ним воспламенял ее чувства. Он поддерживал ее голову под затылок, как будто она могла вырваться. Но нет, она не вырывалась, она гладила его по лицу.
Его поцелуй становился все настойчивее. Он исследовал ее язык, нёбо, осязал и пробовал ее на вкус, и этого волшебного вкуса не мог заглушить легкий привкус виски. А она, захлестнутая наплывом чувств, целиком погрузилась в мир поцелуя, забыв обо всем на свете.