— Ты восхитительно прекрасна.
У Ярдли пересохли губы, она вдруг дико застеснялась, осознав, что сделала нечто такое, чего ни в коем случае не должна была позволять себе делать. Во всяком случае, при таких обстоятельствах, в таком месте… Да, тело ее сейчас покойно и счастливо, но каким страшным смятением оказалось охвачено ее сознание!
Будто очнувшись, она натянула лиф платья на грудь, потом так же быстро опустила юбку. Он помог ей надеть трусики. Затем, приподнявшись, стал шарить вокруг в поисках своей одежды.
Ярдли понятия не имела, что сказать Саймону, поэтому ждала, чтобы он заговорил первым. Мелодия отдаленной музыки резонировала в холодном пространстве между ними…
Ее внимание привлек звук чужих голосов. Ярдли привстала и пыталась заглянуть за край песчаной ловушки, но Саймон обнял ее за талию и притянул вниз.
— Не стоит высовываться. Просто танцы заканчиваются, — сообщил он ей шепотом, но твердо.
Звуки разговоров, хлопанье автомобильных дверей и заводимых моторов вернули ее к реальности, а значит, — к вопросу о том, что она натворила. И вот теперь она должна прятаться здесь до тех пор, пока горожане не разъедутся по домам. В ее волосы набился песок, то же было и с одеждой, прическа растрепалась, из нее выбились длинные пряди, и она с ужасом думала о том, как выглядит.
Она кое-как стряхнула песок с одежды, затем взяла пиджак и накинула на плечи, ибо опять начинала замерзать. Съежившись и подобрав под себя ноги, Ярдли наконец посмотрела на молчавшего Саймона.
Боже, что он теперь обо мне подумает? Похотливая крольчиха, и та выказывает больше сдержанности.
Хорошо еще, что он уже оделся и теперь был в полной форме, кроме пиджака, конечно. Он сидел напротив, стряхивая с одежды песок, и посмотрел на нее, лишь когда поправлял узел галстука.
Ярдли напряглась под испытующим взглядом Саймона, страшно боясь, что он каким-нибудь холодным критическим замечанием разобьет ее сердце. Она не только осуждала себя за то, что не справилась с плотским желанием, но и страшилась его осуждения, а еще больше терзалась от мысли, что оценка случившегося во многом зависит от него. Ее самолюбие от этого страшно страдало.
— Ты ожидаешь извинений? — спросил он наконец.
— Ты же вообще ничего не говоришь.
— Разве? Ну так скажу. Ты, Ярдли, необыкновенная женщина.
Она посмотрела на него.
— Я и подумать не могла, что это случится.
— Однако ты допустила, чтобы я это сделал.
— Уж не тешит ли это твоего самолюбия?
Он немного придвинулся к ней.
— Самолюбия? Я чувствую себя так, будто попал под поезд, а мне надо как-то выразить, что я при этом испытываю. Да я просто не знаю, на каком я свете, и удивился бы, если бы мы попытались это повторить.