Ник огляделся. Большая часть детей исчезла, остальные держали в руках монеты, готовясь отправиться в путь. К Нику подошла Осень и встала рядом, глядя на счастливые лица уходящих к свету детей.
— Мэри двинется, когда увидит, что ты наделал, — сказала она, как обычно, пересыпая речь жаргонными выражениями. — Она реально отъедет, точно говорю.
Осень повернулась к Нику спиной и прыгнула в фонтан. Прошло несколько секунд, и она исчезла.
Ник достал из кармана монетку — ту самую, что он нашел на дне пустого ведра. Она была ледяной. Все правильно, подумал он, я уйду вместе с Мэри, так же, как пришел сюда с Элли. Пока она будет собирать затерянные души здесь, я буду освобождать их.
Наверное, теперь мы враги. Ник чуть не рассмеялся от этой мысли. Как это странно — любить своего врага.
Взглянув на опускающийся дирижабль и последних уходящих детей, Ник сунул руки в карманы и неторопливо направился в верхнюю часть города.
Возможно, Мэри была права, когда назвала Страну затерянных душ вместилищем вечности: здесь предметы и места, заслужившие бессмертие и славу, обретали вечный покой. Если это правда, значит, Страна — своего рода вселенский музей, в залах которого выставлены священные экспонаты, которым нет цены. Однажды Мэри сказала: тот, кому повезло видеть их, счастливчик. Но в музей нужно лишь заходить, чтобы восторгаться тем, что там выставлено, а не жить в нем. В этом была ее ошибка. Призраки были посетителями музея, а не его жильцами.
Ник знал, что на обширных просторах Страны скрывались другие души, которые он должен был освободить. Нужно найти другие фонтаны и ведра, полные монет. Он не знал, когда ему самому суждено отправиться к свету в конце тоннеля, но был уверен в том, что уйдет туда, когда наступит час.
А пока его ждала работа.