— Сэр? С бочками — что мы будем делать с бочками?
— Я слышал, — сухо ответил Макгилл.
Поднявшись с трона, своей уродливой походкой, по обыкновению скрючившись, Макгилл подошел к бочкам.
— Если верить Шаману, в каждой из них кто-то сидит, — сказал Сморчок, и в голосе его послышалось воодушевление.
Наверное, когда Сморчок был жив, он имел обыкновение разрывать коробки с подарками вместо того, чтобы раскрывать их, чтобы скорее узнать, что в них спрятано.
— Посмотрим, — как всегда, сухо и отрывисто ответил Макгилл.
— Эти парни там, наверное, уже долго маринуются, — сказал Сморчок. — Они будут боготворить того, кто их оттуда вытащит.
Макгилл задумался. Размышляя, он имел привычку дергать себя за подбородок, вернее, за похожий на уродливую картофелину нарост, выполнявший на его физиономии эту функцию. Его боялись, это да, но чтобы благодарили… или восхищались им?
— Думаешь, будут?
— В любом случае есть только один способ узнать это, — сказал Сморчок. — Если они окажутся неблагодарными свиньями, мы их запечатаем обратно в бочки и сбросим в море.
— Ну, давай попробуем, — согласился Макгилл и жестом подозвал к себе союзников, прятавшихся в темных углах. — Открывайте.
Хотя об этом не догадывался даже Шаман, затерянная душа, если ее долго выдерживать в бочке, ведет себя примерно так же, как вино. Чем больше выдержка, тем лучше напиток… Если, конечно, все условия хранения соблюдены и вино не превратилось в уксус.
С Ником и Лифом этого не произошло. Они оба, пусть по-разному, но нашли способ сохранить рассудок во время долгого заточения.
Лиф снова превратился в ребенка, плавающего в околоплодной жидкости, потерял чувство времени и всякую ориентацию в пространстве. Ник же, наоборот, помнил каждую прошедшую секунду и никогда не забывал не только, где он находится, но и — и это главное — как его зовут. Так что дурацкие обрывки бумаги, на которых он писал свое имя, оказались ему не нужны.
Ник обнаружил, что лучше всего коротать время, разбирая и классифицируя все воспоминания, которые он успел накопить за жизнь и после нее. Хотя некоторые ключевые моменты и ускользнули от него, земное существование его закончилась сравнительно недавно, и он мог вспомнить достаточно много. Мальчик попытался расставить по алфавиту все песни, которые ему когда-либо довелось слышать, и спел каждую. Закончив с песнями, Ник стал вспоминать кинофильмы и попытался заново просмотреть каждый из них в уме. Пищи для размышлений вокруг не было, он мог оглядывать критическим оком только самого себя, и, занявшись этим, Ник пришел к выводу, что провел слишком много времени, понапрасну волнуясь и сетуя на судьбу. Если когда-нибудь удастся освободиться из бочки, думал Ник, я буду совершенно иным человеком, потому что в мире нет ничего страшнее, чем заточение в замкнутом пространстве. Пожалуй, даже провалиться к самому центру Земли и то приятней.