— Идем отсюда! — Музыкант явно нервничал в присутствии такого количества вооруженных людей.
— Это запретная зона?
— Нет… просто….
Что «просто», я не успела услышать, так как нашу тихую беседу перекрыл рев одного из офицеров.
Головы всех присутствующих повернулись к нам.
— Что он хочет?
— Он спрашивает, — музыкант пытался притвориться, что его здесь нет, — что мы здесь делаем?
Офицер семимильными шагами приближался к нам. В своем воображении он должен был казаться себе страшным великаном с пылающим взглядом, от которого все женщины и музыканты должны были падать замертво.
— Идем отсюда! — в ужасе дернул меня за рукав Тилиус. — Скорее!
— Щас! Шнурки только поглажу и сложу стопочкой, — мне становилось все забавнее.
Офицер был с меня ростом, обычного телосложения, так что, когда он остановился напротив, мне не пришлось ни задирать голову, ни опускать.
— Он говорит, здесь не место для женщин! — Музыкант был на грани истерики, и только роль моего переводчика удерживала его на месте.
— Здесь место для козлов! — ответила я, но мой переводчик струхнул и заменил это высказывание каким-то более мягким.
Ладно, говорить можно что угодно, но мою кривую улыбку и насмешливо прищуренные глаза офицер истолковал правильно — я имела его в виду!
— Он говорит, чтобы ты шла к себе и вышивала.
— Переведи — крестиком на его морде.
— Госпожа Леттлерг! Я такое не переведу! Вы думаете, что говорите?!
— Ага, — адреналин уже ударил по мозгам, и мне стало весело.
Музыкант, сжавшись, перевел. В ответ офицер заржал на весь двор.
— Он предлагает вас отшлепать… или… ну, в общем, он плохо о вас говорит.
— Переведи. Руки у него коротковаты для этого, и не только руки.
Смех стих внезапно. Мы стояли, как два волка — глаза в глаза, не моргая, кто первым отведет взгляд — нельзя смотреть хищнику в глаза, если только не готов принять его бросок. Коротко кивнув, уже не смеясь, офицер приглашающе повел рукой, предлагая мне вступить на площадку. Что ж, по крайней мере, разомнусь…
— Что вы делаете, госпожа? — Музыкант прижал к груди свою гипертрофированную гитару, будто хотел за ней спрятаться. — Госпожа Леттлерг, одумайтесь!
«Заткнулся бы лучше!» — ненавижу трусов.