Сейчас наши с Машей близкие отношения представляют угрозу для нее, и я не в силах ее спасти иным способом, кроме как отправиться для покаяния в лесную глушь и до конца жизни отмаливать свои грехи перед Рут, Натальей, Христиной из-за своей любвеобильной натуры».
Даниил почувствовал себя в ловушке, в которую его сознательно загнал старик Савелий, сделав наследником гримуара.
«Но зачем ему надо было ломать мою судьбу, зная, что ничего хорошего обладание гримуаром не сулит? Может, он ненавидел меня или решил таким образом поквитаться со мной, зная, что я своими желаниями обязательно убью его? Но ведь наши отношения с ним были очень теплыми, дружескими. Возможно, он рассчитывал, что я смогу перебороть силу гримуара, не покорюсь ей, как он, сделавшись отшельником в лесной глуши? Тогда понятно, зачем здесь оказалась эта страничка из его дневника, — она о многом говорит мне и удерживает от ложных шагов, которые сделал он. Гримуар нельзя уничтожить, подарить и продать, а можно только передать своему преемнику, причем с его согласия».
Даниил раз за разом перечитывал страничку дневника, пытаясь понять все, что ею хотел сказать старик Савелий. Вдруг он замер от страшной догадки: «Смерть любимых старика Савелия, Рут и Натальи, была для него предупреждением. Выходит, и меня дух может „предупредить“ таким образом, чтобы подчинить себе мою волю, связать страхом смерти, моей и близких. Кого он может выбрать в качестве тельца для заклания? Лизу? Вряд ли — она нужна, чтобы управлять мною: поездка в Англию для меня, а кроме того, я не питаю к ней никаких чувств. Кто мне близок? Татьяна! Когда она подобрала меня ночью и отвезла на такси домой, я шутливым тоном сказал: „Еще немного, и я в тебя влюблюсь“. Но была ли это шутка на самом деле? Ведь я почувствовал сладкое томление в сердце, произнеся эти слова. А как у нее загорелись глаза, когда она их услышала!»
Внезапно все вокруг Даниила стало расплываться, у него закружилась голова, и сквозь дрожащую дымку он увидел большую комнату со старомодной добротной мебелью, в углу пылал камин. Все здесь говорило о достатке. Посредине комнаты стоял круглый стол, покрытый бархатной скатертью, на нем — хрустальная ваза с крупными белыми розами, рядом старинный подсвечник из белого металла на три свечи. По тарелкам с едой, столовым приборам было понятно, что это ужин. За столом сидели крепкий черноволосый мужчина с черными усами, кончики которых были слегка закручены, одетый в серый костюм из плотной ткани, напротив него — молоденькая девушка в белом крепдешиновом платье в крупные маки. Перед мужчиной стояли початая бутылка водки и налитая до краев стопка. Девушка, смеясь, вскочила из-за стола и выпорхнула из комнаты. Мужчина, оглядываясь по сторонам, быстро подошел к шкафу, открыл его, и у него в руках оказался гримуар. Мужчина обошел стол, спеша к камину. Когда он был в двух шагах от камина, в комнату вбежала девушка. Ее лицо, мгновение назад веселое, дышащее свежестью юности, исказила гримаса ужаса — она закричала, но Даниил ничего не услышал — происходящее напоминало кадры немого кино. Мужчина посмотрел на нее и, не глядя, бросил гримуар в камин. Толстая тяжелая книга задела чугунную решетку и упала на пол. Мужчина наклонился, чтобы повторить попытку, но девушка, подскочив к нему, не дала этого сделать. Они стали спорить, размахивая руками, мужчина задел стол, опрокинув бутылку водки и подсвечник. Девушка схватила гримуар, прижала его к груди и выбежала из комнаты. Мужчина, явно рассердившись, бросился за ней, не замечая, как за спиной вспыхнула скатерть.