Он стиснул зубы от голоса Уинка, раздавшегося над ним.
Осмотревшись, он встретил взгляд двух широко раскрытых серебристых глаз, которые с интересом взирали на него.
Уинк был последним божеством, которого он хотел бы видеть в данный момент. Сын Никты [2] и Эреба, воплощения изначального мрака, Уинкпрактически являлся двоюродным дедом В'Эйдана и одним из самых древних богов; однако, его поведение больше соответствовало какому-нибудь незрелому юнцу. Его юное лицо всегда излучало смех и веселье, и он заплетал свои длинные каштановые волосы в косу, которая спускалась по спине.
Самым раздражающим в Уинке было то, что он любил розыгрыши и всегда подшучивал над детьми Мисты[3].
— Ничего подобного.
— О, перестань. Признавайся Вэй. Я слышал разговор твоих родных братьев о тебе. Они говорили, что ты забрал у них человека и исчез. Теперь, я хочу услышать правду.
— Исчезни.
Уинк улыбнулся в ответ.
— Тогда ты действительно что-то натворил. Ох, и это что-то очень приятное, раз ты стал настолько скрытным.
В'Эйдан уставился на бурлящий под ним океан.
— Тебе что больше заняться нечем? Почему бы тебе не досаждать богам, которые в действительности могут испытывать раздражение?
Ухмылка Уинка стала еще шире.
— Сарказм. Хм, кто-то слишком много времени проводит с людьми.
В'Эйдан не ответил.
Он не мог себе этого позволить. Уинк приблизился к его плечу и обнюхал как щенок пару грязных носок, затем изумленно отодвинулся.
— Ты сердишься на меня, я прав?
— Я не могу испытывать раздражение, и тебе это хорошо известно.
Это не сработало. Уинк кружился вокруг него, вытаращив глаза. Он протянул руку и, взяв В’Эйдана за подбородок, вгляделся в его глаза.
— Я могу видеть, как эмоции бурлят и сплетаются в тебе. Ты испытываешь страх.
В’Эйдан выдернул подбородок из хватки Уинка и отвернулся.
— Это точно не имеет ко мне отношения. Я ничего не боюсь. Никогда не испытывал страха, и никогда не почувствую его.
Уинк выгнул бровь.
— Какой неистовый протест. Для твоего вида не характерна такая страстность при общении, и все же в тебе она есть.
В'Эйдан отвел взгляд, его сердце бешено стучало. Он чувствовал странное волнение в своей груди. Ему вспомнилось как однажды, несколько эр назад, будучи еще ребенком, он дерзнул задавать дурацкий вопрос.
— Афродита, почему я не могу любить?
Богиня посмеялась над ним.
— Ты — дитя Мисты, В’Эйдан. Она бессодержательна, аморфна. Пуста. Лучшее, на что ты можешь надеяться, это мимолетные, слабые оттенки чувств, но любить… Любовь — это нечто цельное, вечное, и она находится за гранью твоего понимания и способностей.