В злобе Горилла был страшен и мог наломать много дров из фартовых.
Законник поначалу и сам думал, что остынет к Ольге, едва заполучит ее как бабу. Но просчитался. Чем дольше, тем глубже увязал. И вскоре понял, что ни дышать, ни жить без нее не сможет. И через неделю тайных встреч предложил ей остаться вместе навсегда. На всю жизнь.
Баба с трудом верила в услышанное. Ничего определенного не сказала. Ответила коротко:
— Поживем — увидим.
А наутро он перебрался к ней в дом со своими пожитками.
Дети Ольги встретили его радостным визгом. Что им досужие пересуды, в каких они ничего не смыслили? У них теперь есть свой, всамделишный отец. Живой. Сильный. Добрый. И такой большой, что во всем селе второго такого нет. Он катал их на плечах, возил на спине, играл целыми днями.
А вечером подолгу разговаривал с Ольгой. Дети спали, они ничего не слышали.
— Как жить-то будем? На работу тебе нужно. Ведь все мужики трудятся. Не помощь твоя нужна, Гриша. Я привыкла на свои семью содержать. Но не должен мужик без дела в доме, — говорила Ольга.
Горилла долго отмалчивался. Да и что ей скажешь? Все равно не поймет. Только напугается. Сторониться, стыдиться будет. А там и пройдет эта бабья привязанность, хрупкая, как первый росток, который любой ветер и мороз погубить смогут. Ведь и так хватает сплетен да пересудов.
Ольга понимала, что связала свою судьбу с натурой нелегкой, с человеком, чья корявая жизнь была далека от обычных мирских забот. Он и сегодня их не понимал.
Григорий полюбил детей Ольги, но общался с ними по- своему. И однажды, когда баба вернулась домой с работы, дети подскочили к ней обрадованно и выпалили одним духом:
— Мам, а папка хамовку нарисовал! Всего! До хрена с лихуем! И барахла! У него башлей, как у черта на тыкве! Теперь мы файно задышим!
. — А мне клифт приволок! — радовался сын.
Ольга растерялась. Смущенный от похвал Горилла сидел, как именинник. Радовался. Дети шустро усваивали феню.
А ночью, приласкав мужа, баба долго просила не учить детвору говорить по-блатному.
Горилла так и не понял, что в том плохого. И обиделся. А в полдень, когда она не пришла на обед, забеспокоился.
«Может, ее в тайге фартовые приморили и расписали за меня? А может, другого мужика завела и теперь с ним в кустах катается? Нынче за моей спиной всякое утворить может. Иль обиделась на меня, видеть не хочет?» — натягивал сапоги законник, беспокоясь не на шутку. И, забыв закрыть дверь, бросился в лес бегом.
Уж чего не нарисовало ему по пути воспаленное воображение! То представлял Ольгу зарезанной среди поляны, изнасилованной работягами, оттрамбованной кентами, порванной зверем.