— Давай так: я завтра к вечеру приеду. Что решите — скажете… А я для Филина поищу место. Только вот еще — где жить он будет?
— В избе Притыкина. Я к Дарье ухожу. Совсем.
Когда участковый ушел, Тимка вернулся к бригаде. И в обеденный перерыв подозвал фартовых поближе.
— Мусор просил принять в нашу бригаду тех, — указал на фартовых, закидывающих сеть в море.
— На хрен они нам? Иль мало махались с ними?
— Да я с них намотаю столько колец, ни одна легашка не раскрутит, — пообещал бугор.
— Мы тоже на хрен Притыкину были, но не прогнал меня. Принял. Научил. Это всем сгодилось. Зато и в зону не вернули никого. А хотели. Иль выпало с калганов? Теперь тем зона светит. А где ж закон наш?
Филин удивленно смотрел на Тимоху. Бледнел, сжимал кулаки. Но молчал, сдерживая себя.
Было решено вечером созвать сходку. К фартовым Угря послали Придурка, чтоб позвал их от имени законников. Тот вскоре смотался. И, вернувшись, сказал:
— Ожили, падлы! Обещались быть в срок. Все рыла до единого. Просили зла не держать.
Вечером, после работы, едва бригада поела, пришли фартовые с моря. Тихо расселись у костра. Ждали.
— И долго мы так дышать станем, вроде не одной «малины» кенты? — спросил Тимофей.
Все молчали. Не хотелось поддерживать скользкую, больную тему.
— Давай ты, бугор! Веди сход! — попросил Угорь.
Филин нахмурился. И все же звание бугра обязывало. Он подсел к огню, чтоб видеть всех и быть видным каждому.
— Сход наш нынче не простой! И на это дело решиться должен каждый без примуса, чтоб слово мое не висело удавкой на жабрах. Короче! Нам в обязаловку пристегивают вот этих фраеров! Чтоб мы с ними, паскудными козлами, вместе пахали. И чтоб делили хамовку и башли, чтоб приняли в свою кодлу. Иначе их упекут в зону, как последних задрыг. Они такие и есть. Но… «Закон — тайга» велит веем нам помогать, держать своих на греве, сколько есть сил.
Эти кенты облажались у нас. А потому брать их в свою код- лу иль нет и на каких условиях — пусть решит сход. Я бы, как бугор, размазал всех до одного, но пусть трехнут свое слово кенты, — умолк Филин.
Поднявшийся с моря ветер трепал языки пламени костра, выхватывая из темноты лохматую голову, сверкавшую монетой лысину, хмурое лицо.
— Дозвольте мне, кенты, — откашлялся Угорь пересохшим горлом. И, заметив легкий кивок бугра, продолжил: — То верняк, ежели не приклеимся к вам — кинут нас в зону. Легавый о том ботал и список в нюх совал. Мол, готово! Не все кайфово склеилось у нас. Помахались малость. У нас двое кентов и нынче в палатке канают. Ребра им посчитали сапогами иль еще чего, только двигаться не могут. Окалечены до гроба. Даже срамное в исподнее делают. Конечно, не мы их так уделали. Есть урон и у вас. Но зачем квитаться говном? Ну, раздухарились малость. Пора и обнюхаться. Мы ж законники, каста. Как врозь дышать станем? Нельзя без пахоты? Лады, согласны пахать. Хоть сами, хоть с вами. Нам без разницы. Не по кайфу нам стало, что закон наш не держали. Ну да то не нам судить…