Любимчик сидел у печурки. Увидел фартовых, побледнел. Вскочил, ударившись лысиной в потолок.
— Чего наполохался? Иль не ждал нас? Пришли глянуть, как канаешь тут, — прищурился Тимка.
— От людей отвык. Все зверье да птахи — мои кенты, — лопотал Любимчик, обливаясь потом.
— Ну вот и нарисовались, возникли, чтоб от кентов не отшибало, — сел Горилла к печке и расставил ноги.
— Как заимку держишь, ботай, — присел к столу Тимофей.
— Все в ажуре, — пристроился на чурбаке Любимчик и, поставив на печку чайник, понемногу успокаивался.
Чай пили молча, медленно.
— Как в селе? Без кипежа? Все в норме? — зыркнул Любимчик по лицам.
— Полный ажур. Кенты, видать, к цепким бабам подзалетели. До сих пор из Поронайска не вернулись. Душу отводят, — усмехнулся Горилла.
Любимчик вздохнул. И заговорил спокойнее:
— Я тоже думал смотаться в город. Но с мусорами трехать не хотел. Клянчиться у них — западло. Решил, обойдусь пока, — пытливо всматривался в лица законников.
Он понимал, что Тимофей мог прийти сюда в любую минуту, но вот Горилла? Этому тут вовсе делать нечего. Зачем прихилял в такую даль? Не ради трепа. Этот за просто так и угол не обоссыт. Но фартовые из города не вернулись. Значит, можно дышать. Да и не подумают на него. Их в оборот возьмут. Бухих. А для него даже кайф, что фартовые тут побывали — видели Любимчика на заимке. А это — отмазка…
— Угорь куда теперь лыжи вострит? — спросил он у Тимки.
— Дождется кентов и сюда, к тебе под бок. Промышлять станем.
— Ох и здоров он бухать! Склянку винтом, одним духом выжирает. У меня зенки на лоб лезли. Лихой кент! Те, двое, что в бараке канали с ним, так и не смогли. И я — кишка тонка, — признал Любимчик, все еще не понимая, зачем здесь возник Горилла.
— Завтра проверим, сколько у тебя пушняка. Где стоит провести вырубки? Много ль перестоя? И на карте все отметим. Прямо от зимовья начнем. Сушняк вам на дрова. А рубку где проведут, конями вывезем, — будто угадав, обратился Горилла к Тимке.
— Вы надолго теперь? — не выдержал Любимчик.
— А чего? Тебе чего? Покуда он тут хозяин! — указал Горилла на Тимку, рявкнув зло. — Сколько надо, столько будем.
У Любимчика мурашки по коже побежали. От пяток до лысины. Что-то очень зол Горилла. Сдерживается. А мурло аж пятнами взялось. Не с добра. На него, Любимчика, зверем зыркает, словно ищет слабое место, где ухватить.
Но Любимчик не простак. Перо всегда при себе держал. В кармане, под рукой. Будет кипеж, не задумается. Любого распишет. Хоть и законника. Своя шкура ближе.
Тимофей с Гориллой разговорились о тайге, зверях, их повадках.