Любимчик, заметив, что фартовые увлеклись трепом, вышел из зимовья.
Законники сразу прервали разговор. Тимка к окну прилип. Любимчик курил на пороге зимовья.
— А может, тряхнем падлу? Хватит темнить! — предложил Горилла.
— Не дергайся. Недолго осталось. Этот фраер — слабак. Сам отдаст. Не выдержит, — останавливал Тимка.
— Лады. Но завтра нам в селе быть: хватит дуру ломать! — свирепел Горилла. И, увидев появившегося в двери Любимчика, шагнул к нему, прихватил за горло: — Колись, с-сука, где башли кентов? Не то теперь же на нитки распущу, блядюга!
Тимофей головой покачал Сорвал Горилла его план. Несдержанный кент, горячий. От таких одна беда. Во прихватил фраера! У того язык до яиц вывалился. Морда синей фингала. Окочурится того и гляди. А какой с того навар? Ни башлей кентам, ни разборки над фраером.
Тимофей дернул Гориллу за плечо.
— Оставь дышать.
Бывший бугор сбросил руку.
— Колись, паскуда! Вонючка лысая! Иначе требуху на завязки пущу!
В долю секунды заметил Тимка сверкнувшее лезвие ножа. Успел. Перехватил. Выбил. И словно что-то отлегло, отвалилось. Открыл дверь зимовья, ногами вышиб лысого. Подцепил на кулац челюсть. Любимчик пошатнулся, въехал Тимке в ухо. Горилла сапогом в пах дернул. И, подобрав нож Любимчика, оседлал лысого.
— Кромсать будем лидера! — налились кровью глаза Гориллы.
Любимчик задергался. Глаза, как у зайца, округлились. Заорал что-то бессвязное.
— Заткнись, семя курвы! — схватил Горилла нос лысого и тут же срезал его.
Любимчик взвыл не своим голосом. А Горилла, въехав в ухо ему так, что лысый на время сознания лишился, заорал:
— Гони башли!
— Не брал, — мотал головой Любимчик.
Горилла в ту же секунду отрезал ему ухо.
— Еще один локатор, и все, придется ожмурить тебя. Хотя твоя шкура того и не стоит, — сказал, помрачнев. — Где башли, пидер?
Лысый присмирел. Молча хлопал глазами. Горилла, не уговаривая, отрезал второе ухо. И тут же направил лезвие ножа в горло.
— Ну, кобель резаный! Последний шанс! Где башли? — царапало лезвие кожу горла.
— Там, — кивнул головой на тайгу.
— Где там?
— Вон под тем сухим деревом.
Горилла встал, сорвал с земли Любимчика. И, не отпуская от себя ни на шаг, гнал пинками и тумаками к указанному месту.
— Неси! Как жопил, так и выложи! — долбанул ногой в спину так, что лысый, перелетев корягу, стукнулся спиной в ствол.
Дерево хрипло застонало, качнулось резко и вдруг повалилось, вывернув на свет отсохшие, прогнившие корни. Любимчик не успел отскочить. Сухой толстенный ствол вдавился в грудь, проткнув ее острым, как копье, суком.
На корне дерева повисла кирзовая сумка, которую так берег Любимчик для будущей жизни. Сколько надежд с нею связывал! Во многом себе отказывал, чтоб потолстела сумка. Туда ж украденные спрятал. Знал: под сухим деревом ни один зверь нору не роет. Да и человек, если на дрова спилит, до корней не доберется. А оно иначе получилось. Дерево выдало. Не стало прятать. Да и для кого теперь?