— Сволочи вы распоследние! — побледнел Санька.
— Чего?! — привстал Шмель резко, но боль осадила. Фартовый плюхнулся на задницу, матерясь по-черному.
— Свора сучья! Ублюдки! Скоты! — Встал Санька и ушел к костру. — Знал бы, что такой засранец, ни за что не спасал бы негодяя! — У него ходили скулы на лице.
— Санька, дай воды! — услышал голос Шмеля.
— Я тебе, мудаку, не шестерка, сам хоть захлебнись в ручье! — ответил Санька, багровея. И до самого вечера не оглянулся в сторону фартового.
После ужина рассказал Трофимычу о разговоре с фартовым, просил не оставлять ухаживать за Шмелем.
— Скотина, не человек! Но в том не его основная вина, а в тех, кто натравил блатную кодлу на человека! Не сами по себе фартовые накинулись на него. Их науськали, как собак. Лагерное начальство. Для тебя это ново, для меня — нет. Сам немало от него перенес. Тоже обломать пытались, да не удалось. Тут не бздыхом действовать надо. Фартовые — лишь орудие в руках администрации. Слепое и свирепое. Не умеющее думать, вроде быдла. За поблажки, какими воры пользуются в зоне, начальство пользует их для расправ с неугодными, чтобы свои руки не марать. А охрана либо бездействует и опаздывает, либо в упор ничего не видит.
— Так, может, и сюда их для этого прислали? — вздрогнул Санька.
— Поживем, увидим. Но уверен, что неспроста они тут объявились, — нахмурился Трофимыч.
Вскоре к Саньке подошел тощий длинный фартовый. Спросил, прищурясь:
— Чем бугор не пофартил, что бросил его держать?
— Хватит ему мозги сушить. И я не сявка. Парашу за ним носить не стану. Оклемался. Отлегло. Пусть сам себя держит. Я у него не в обязанниках. Он таких, как я, со свету сживал. За что я его из беды вытянул? Если б раньше знал, и пальцем не пошевелил!
— Гоноришься, фраер? Гляди, хвост прижмем! Бугор — хозяин. В «малинах» паханил. Ты же — вонь ползучая. Размажем и не оглянемся, — процедил сквозь зубы фартовый.
— Манал я вас вместе с паханом. А станешь много грозить, сам тебя распишу, всем фартовым на зависть. Я таких не одного в вашем змеюшнике зажал. Одним больше иль меньше, теперь без разницы, — бросил равнодушно Санька и пошел к палатке, не оглядываясь.
Трофимычева бригада, узнав о разговоре Саньки с блатным, решила по-своему. И в этот вечер никто из сучьих детей не вышел из палатки к ночному костру. Знали, может быть провокация. И решили принять все меры предосторожности.
Саньку положили спать в дальний угол. На его прежнее место лег Генка. Здоровенный мужик. Шутя кулаком мог убить не только фартового, а и разъяренного быка-трехлетку.